Отголоски прошлого

Белик Анна

Затем всех усаживали в повозки. Командовал посадкой Берхард Миндельхайм, указывая своим тоненьким голоском, кому куда следует садиться и ставить вещи. Периодически он поглядывал на старшего брата, ожидая увидеть одобрение и похвалу в его глазах.

Семья Зельтенов села в полагавшуюся им повозку, и через несколько минут караван медленно тронулся. Они проехали по родному району, затем по нескольким небольшим кварталам, и, наконец, выехали за город. Симон сидел, прижавшись к матери, и поглядывал на испуганных сестер и брата. Мама практически перестала двигаться и напряглась. Симон посмотрел на нее и увидел в ее глазах сосредоточенность.

Он

слегка приподнялся, приблизив голову к лицу матери. Она рукой приподняла его еще выше, и его ухо оказалось практически возле ее губ.

– Помнишь овраг за теми деревьями? – спросила она очень тихо.

Симон посмотрел на нее и утвердительно кивнул.

– Когда мы будем проезжать мимо оврага, быстро прыгай с повозки и прячься в овраг. Только очень быстро, чтобы немцы не увидели.

Симон снова утвердительно кивнул, хотя в его глазах промелькнул испуг.

– Не бойся, – сказала мать тихо, но твердо, – сделай это.

Когда повозка поравнялась с оврагом, Симон подвинулся ближе к борту, а потом аккуратно соскользнул вниз, тут же растворившись в высокой траве. Несколько немцев, сопровождавших караван, посмотрели в сторону оврага, услышав странный звук, но, не заметили ничего подозрительного и решили, что мимо пробежало какое-то животное.

Подождав, пока караван скроется из виду, Симон выбрался из оврага и пошел обратно в город. Незаметно пробравшись в свой дом, он подождал, пока стемнеет, взял самые необходимые вещи, и темными переулками побежал к семье Мельцеров, которая жила в нескольких километрах от их дома. Мельцеры были немцами, но тайно помогали евреям, оказавшимся в беде. Родители многократно говорили маленькому Симону, его сестрам и брату, чтобы они обращались к Мельцерам в случае крайней необходимости.

Мельцеры, до которых Симон добрался уже под утро, спрятали малыша у себя дома, а через несколько дней тайно вывезли из города в один из небольших поселков, где было относительно безопасно. За это время они узнали, что караван с семьей Зельтенов был отправлен не в рабочий лагерь, а в загородные газовые камеры. Живым остался только Симон.

Глава III

Из тягостных воспоминаний Симона Зельтена вывел яркий свет. Подняв глаза, он увидел возле выключателя крупного и достаточно грузного черноволосого мужчину с папкой в руках. Халат с трудом сходился на его мясистом животе, и казалось, что он с трудом двигается. «Если это и есть доктор Миндельхайм, то он, определенно, не родственник офицера СС» – подумал старик.

– Здравствуйте, мистер Зельтен, – сказал он тяжелым басом, – как Вы себя чувствуете?

– Слава Богу, получше, после морфина боль заметно уменьшилась, – ответил Зельтен, а в голове крутился только один вопрос: «Вы и есть доктор Миндельхайм?»

Как будто прочитав мысли старика, мужчина сказал:

– Меня зовут доктор Смит. Ваш лечащий врач, доктор Миндельхайм, сейчас на операции, поэтому я пришел проверить Ваше состояние.

– Спасибо, доктор, – ответил Зельтен, а в его душе начали борьбу два противоречивых чувства: с одной стороны, он испытал облечение от того, что это не Миндельхайм, а, с другой стороны, волнение перед встречей с лечащим врачом стал еще более сильным.

Когда доктор Смит ушел и выключил свет, палата снова погрузилась в полумрак. Симон Зельтен попытался уснуть, но переполнявшие

его эмоции не позволили сделать это. И он просто лежал и наблюдал за вялым ночным движением в коридоре.

На какое-то мгновение коридор опустел, и стало тихо. Зельтен подумал, что это из-за позднего времени суток, и, возможно, в полной тишине он наконец-то сможет заснуть. Но его мысли нарушил мягкий звук шагов. Он посмотрел в коридор и его сердце тревожно забилось. По коридору шла девушка, поразительно похожая на Берхарда Миндельхайма, – такая же белокурая и воздушная. Зельтен обвел взглядом ее лицо, ее пепельные волосы со стрижкой «удлиненный боб», и ее серую униформу.

Девушка прошла по коридору и скрылась, а Симон Зельтен лихорадочно пытался вспомнить, где он видел такую форму. Она казалась очень знакомой, но вот кто именно ее носит – вспомнить не удавалось. Это точно не военная форма. Ну и, конечно же, не милицейская. Это не форма работников коммунальных служб… Что же это?

«А может мне показалось?» – неожиданно сказал себе Зельтен внутренним голосом. «Может не было никакой девушки? Может это мое больное воображение, затуманенное морфином?» – попытался он успокоить себя. Мысли постепенно начали путаться и отдаляться, и Зельтен погрузился в сон.

Глава IV

Старика разбудил звук открывающейся двери. На фоне освещенного коридора Зельтен увидел странный силуэт в дверном проеме. Это был высокий, крепко сложенный, но достаточно стройный мужчина в медицинском халате и с какой-то совершенно невероятной прической. Очертания головы говорили о том, что пряди волос торчат в разные стороны странными остроконечными конусами, создавая своеобразный контраст строгому медицинскому халату.

Зельтен вспомнил, как в их районе давала концерт какая-то молодежная группа. Ее участники исполняли ужасную музыку и называли себя панк-рокерами, вызывая настоящую бурю восторга у старшеклассников из близлежащей школы. Эпатирующие прически этих музыкантов были очень похожи на то, что старик сейчас видел на голове у загадочного молодого человека.

Зельтен в первый момент подумал, что это, видимо, какой-то санитар или медбрат, но когда силуэт приблизился к аппаратуре и начал внимательно изучать показатели, Зельтен понял, что панк-рокер вполне может быть врачом. Мужчина поднес планшет с документами ближе к мониторам, чтобы на бумагу попадал свет, и начал записывать показатели.

«А вдруг это и есть Миндельхайм?» – подумал старик, хотя столь неформальный имидж никак не вязался с образом строгого офицера СС. Тем не менее, сердце Зельтена забилось быстрее, и странному молодому человеку об этом тут же сообщили датчики. Он обернулся и посмотрел на Зельтена. Старик попытался рассмотреть лицо мужчины, но не смог, оно по-прежнему находилось в полутьме.

Поняв, что пациент не спит, мужчина спросил мягким баритоном с легким акцентом:

– Как Вы себя чувствуете, мистер Зельтен?

– Получше, – сказал старик, пытаясь понять, похож ли голос неформала на голос Герберта Миндельхайма, и похож ли этот едва заметный акцент на немецкий.

– Вы не знаете, когда ко мне зайдет доктор Миндельхайм? – осторожно продолжил Зельтен, – он должен был проверить мое самочувствие.

– Я и есть доктор Миндельхайм, – ответил мужчина, – Я не хотел Вас будить. Судя по показаниям аппаратуры, Ваше состояние стабильное. Вам нужно отдыхать.