Отказ Громыко, или Почему Сталин не захватил Хоккайдо
Шрифт:
В этот день комитет принял послание в адрес правительства СССР, в котором утверждалось об «искреннем желании поддерживать дружественные отношения с СССР…о надежде на скорое окончание советско-германской войны, заинтересованности в том, чтобы война не охватила дальневосточные районы».
2 июля 1941 года заседание Имперского совещания четко определило ближайшие цели Японии. Япония продолжала вести войну в Китае и готовить удар на Юг; разрешение «северной проблемы» ставилось в зависимость от изменения обстановки вокруг первоочередных целей. Под одной из них значилась война с США и Англией на Тихом океане, тогда как вмешательство в «германо-советский
Обсуждение этого императорского решения вызвало поляризацию мнения присутствующих. Коноэ и маршал Сугияма по-прежнему выступали за удар на Юг, тогда как разрешение «проблемы на Севере» и «обеспечение безопасности наших северных границ» ставились в зависимости от успехов на Юге и Германии. Начальник главного морского штаба адмирал Нагано категорически настаивал на ударе на Юг и против действий на Севере. Мацуока на этот раз поставил свою точку зрения в зависимость от позиции военных — Сугиямы и Нагано.
Председатель Тайного совета при императоре Хара поднял деликатный для современной истории отношений между Японией и Россией вопрос: «Кто-то может сказать, что в связи с пактом о нейтралитете для Японии было бы неэтично нападать на Советский Союз…Лично я с нетерпением жду возможности для нанесения удара по Советскому Союзу…Если мы нападем на Советский Союз, никто не сочтет это предательством… Я не думаю, что США предпримут какие-либо действия, если мы нападем на Советский Союз».
Однако никто не поддержал Хара, кроме Тодзио, военного министра, который сказал: «Я разделяю мнение г. Хара, председателя Тайного совета. Однако наша Империя сейчас связана китайским инцидентом, и, я надеюсь, председатель Тайного совета понимает это».
Сигуяма добавил, что Советский Союз располагает на Дальнем Востоке двадцатью шестью дивизиями, что более чем в два раза превосходит численность Квантунской армии. Он также предложил увеличить срок наращивания сил этой армии до двух месяцев, после чего можно снова обратиться к вопросу, заданного Харой.
В «Секретном дневнике войны» императорской ставки четко отражались с 22 июня 1941 года все изменения в положении СССР, чтобы дать для императорского координационного комитета сигнал о выполнении плана нападения Японии на Советский Союз. Предварительная дата нападения была определена еще 1 июля на Императорском совещании — 9 августа 1941 года.
Генеральный штаб армии Японии принял в этот день документ «Программа операций сухопутной армии», где констатировалось, что: а) имеющихся в Маньчжурии в настоящее время 16 дивизий недостаточно для нападения на СССР; б) необходимо продолжать войну в Китае; в) продолжить подготовку к удару на Юг, которую следует осуществить к концу ноября 1941 года. Таким образом, 9 августа 1941 г. императорская ставка приняла решение «на период 1941 года отказаться от планов решения северной проблемы».
В дальнейшем продолжался анализ положения СССР в войне с Германией. В директиве императорской ставки № 1048 от 3 декабря 1941 года Квантунской армии ставилась задача: «В соответствии со складывающейся обстановкой осуществить усиление подготовки к операциям против России. Быть в готовности и начать действия весной 1942 года».
Разгром вермахта под Москвой и его дальнейшие
Так, общая численность Квантунской армии на 1 августа 1942 года составила 850 тыс. человек, не считая регулярных войск Маньчжоу-Го — в количестве 150 тыс. Этим силам противостояли части РККА численностью свыше 1 млн солдат и офицеров. Однако после Сталинградской и Курской битв Советское Верховное Главнокомандование решает перебросить значительную часть своих военных сил из Монголии и Дальнего Востока на советско-германский фронт.
Агенты абвера докладывали в Берлин в октябре 1943 года из Владивостока: «Количественно убывающие части оцениваются почти в 1 млн чел. с тяжелой техникой и частями ВВС. Возмещение убывающих войск осуществляется очень медленно… за счет подготовленного гражданского населения… Туркестан, Казахстан, Сибирь переполнены китайскими рабочими, которые получают высокую оплату… а также армией персидских и индийских рабочих, занятых на шахтах и нефтяных разработках, в хлопководстве и на посадках риса. Многие из этих иностранных рабочих также направляются на запад для восстановления разрушенных городов».
Следует отметить, что глава МИД Мацуока проинформировал полпреда СССР в Токио Сметанина о результатах Имперского совещания 2 июля 1941 г. сразу после его окончания. Впрочем, существует свидетельство германского посла в Токио Отта, который сообщает, что в разговоре с ним Мацуока рассказал о сознательном введении в заблуждение Сметанина о действительных намерениях японского правительства и военных. И, действительно, 12 июля 1941 года Сметанин возвращается к теме разговора с Мацуокой и спрашивает его: «…действительно ли он считает и публично говорит, что японо-советский Пакт о нейтралитете не имеет никакой юридической силы».
13 июля Мацуока дал официальный письменный ответ на вопрос советского посла, характеризуемый своей крайней противоречивостью: «…Пакт сохраняет свою силу постольку, поскольку он не будет противоречить Тройственному пакту». Мацуока пояснил, что пока Германия не просила Японию вступить в войну с СССР на ее стороне, но он также надеется, что СССР не предоставит США военных баз на Камчатке и Англии — в Сибири, хотя японский МИД располагает такой информацией.
16 июля т. г. последовала отставка Мацуоки с поста главы японского МИД под сильнейшим давлением военных. Так бесславно завершилась его политическая и дипломатическая карьера, которая начиналась в 19121913 гг. с должности второго секретаря в посольстве Японии в Петербурге.
В связи с этой отставкой НКИД СССР обратился к новому министру иностранных дел Японии Т. Тойода с вопросом: остается ли Пакт о нейтралитете в действии? Тойода поставил этот вопрос на заседании императорского координационного комитета 4 августа 1941 года. Высшее политическое и военное руководство Японии дало 6 августа т. г. положительный ответ, потребовав соблюдения двух условий: о непредоставлении военных баз третьим странам на Камчатке и в Приморье и прекращении прямой и косвенной помощи режиму Чан Кайши. Кроме того, японская сторона установила определенный срок ликвидации своих концессий на Северном Сахалине, о чем было сказано в двух конфиденциальных письмах Мацуоки в апреле и 31 мая т.г., определив его, как «не позднее, чем через шесть месяцев с даты его обещания». Таким образом, японские концессии на севере острова должны были быть ликвидированы к 31 декабря 1941 г.