Откровения Ангелов-хранителей. Как найти свою любовь
Шрифт:
Случайные свидетели этого события невольно начинают дружелюбно улыбаться, заранее представляя себе грядущее веселье или вспоминая нечто похожее из собственной жизни.
И даже крупные белые чайки, кружащие над рекой, казалось, своими громкими криками приветствовали молодоженов, желая им многих лет счастья в совместной грядущей жизни.
– Как успехи? – спросил я у Алексы.
Она удобно лежала на траве на животе и, болтая ногами в воздухе, внимательно вглядывалась в экран небольшого нетбука.
– Пока ничего подходящего нет. Сейчас самый разгар сезона –
– Ты ищи, ищи. Там обязательно должно быть что-то, специально припасенное для нас. Я нутром чую. Помнишь, как в Таиланде в 2008-м? Везде и повсюду что-то находилось. Сейчас будет то же самое – тем более Питер для нас город не чужой. Мы тут в позапрошлой жизни двести лет назад жили. Здесь до сих пор наши могилы находятся. Мы, можно сказать, домой вернулись.
– Я знаю. Я даже не беспокоюсь по этому поводу, – мягко улыбнулась Алекса. – Правда-правда. Я с тобой вообще ни о чем не беспокоюсь. Есть хочешь?
– Не возражаю. Ты тоже проголодалась?
– Я бы перекусила. – Она захлопнула нетбук и неспешно стала складывать большое полотенце, которое мы использовали вместо коврика, чтобы не испачкаться о свежую зелень травы.
Вокруг нас отдыхало много людей, практически одна молодежь. Так же беззаботно валялись на солнце. Подставляя теплым лучам обнаженные части тела, некоторые парни снимали с себя майки, девушки подворачивали топики под бюстгальтеры, стараясь максимально оголить белую кожу. Самые смелые барышни, нисколько не смущаясь, загорали в одних купальниках, мельком наблюдая из-под нависших челок за тем, какой эффект производят на мужчин их юные сочные тела.
Еще раз насладившись окружающей нас панорамой, я спросил Алексу:
– Как тебе это место?
– Связь хорошая, Интернет работает без сбоев.
– Я не это имел в виду. Как тебе место по энергетике. Что чувствуешь?
Алекса внимательно огляделась по сторонам, задержала взгляд на сверкающем куполе Исаакиевского собора, на стайке невест возле Медного всадника и твердо сказала:
– Энергетика сумасшедшая. Райское место. Будто в музее отдыхаем.
– Полностью с тобой согласен. Шикарная во всех смыслах поляна. Солнечная… Между прочим, именно на этом месте когда-то расстреливали людей.
– Когда, как? – нахмурилась Алекса. – Прямо здесь?
– Да. Почти двести лет назад. Из пушек в упор по живым людям. Я имею в виду восстание декабристов в 1825 году.
– А, вот оно что…
– Представь себе – вот на этом самом месте, где мы сейчас с тобой сидим, – стояли плотные шеренги солдат. Вон там, ближе к Исаакию, стояли пушки. Стреляли в упор, прямой наводкой.
Я привстал на колени и невольно начал жестикулировать руками, пытаясь придать своим словам большую выразительность.
– Это был кромешный ад. Что происходит, когда картечь на всей скорости попадает в человеческое тело? Ошметки просто летят во все стороны – мясо, кости, руки, ноги, головы. Мясорубка. Вся площадь была в крови в буквальном смысле этого слова. А мы сейчас, и все остальные, спокойно лежим на этом месте, отдыхаем, ничего
– Хочешь сказать, что тут повторяется история с Таиландом с Пи-Пи-Доном? – догадалась Алекса.
– Вот именно. Каждое место обладает своей особенной аурой. В некоторых местах люди могут гибнуть тысячами, и на ауре это никак не отражается. Рай все равно остается раем. А иногда где-нибудь одну-единственную старушку топором тюкнут, и то не по-настоящему, – и все: аура безнадежно испорчена – там теперь даже уснуть невозможно.
Алекса невесело улыбнулась:
– Ты имеешь в виду ту самую комнату на канале Грибоедова?
Канал Грибоедова, 104. Именно в этом доме, согласно замыслу писателя, Федор Раскольников зарубил топором старуху процентщицу и ее сестру Лизавету. Когда мы приехали в Петербург в самый разгар сезона белых ночей, единственную подходящую комнату мы смогли найти только в соседнем доме.
– Вот именно, – повторил я. – Помнишь, как нам там плохо было?
– Еще бы, конечно, помню. Неделю болела, с кровати встать не могла.
– Я не только об этом. Помнишь, мы с тобой в первый вечер лежим в постели, а вокруг какая-то зловещая тишина. И я тебя спросил: «Ты тоже перебираешь в памяти знакомых старушек, которых стоит укокошить?» И ты сказала: «А как ты догадался?»
Алекса рассмеялась.
– Место, понимаешь, такое – навевает, – продолжил я. – Вот жил бы Федор Михайлович где-нибудь в романтическом месте, допустим, на стрелке Васильевского острова. Глядишь, и книги бы получались не настолько мрачными. Бытие определяет сознание. Хотя, можно сказать, обратная связь тоже работает – сознание определяет бытие. В общем, все друг с другом связано, все на все влияет.
Разговаривая таким образом, мы незаметно для себя вышли на Невский проспект и, преодолев несколько десятков метров, оказались возле серого здания касс «Аэрофлота». На втором этаже этого дома прямо над операционным залом находилось уютное кафе, которое так и называлось «На балконе».
Это был настоящий балкончик с мраморными перилами и массивными тяжелыми колоннами. Сидя за столиком, можно было наблюдать за бурлящей внизу возле касс жизнью – кто-то стоял в очереди к заветному окошку, кто-то изучал расписание рейсов. А у нас на втором этаже в это же самое время была тишь и благодать. Как приятно подняться над суетой во всех смыслах этого слова.
После обеда Алекса привычно достала нетбук и снова начала изучать новинки с рынка аренды жилья.
– Есть вариант – комната на Миллионной улице возле Эрмитажа, – сказала она с явным сомнением в голосе. – А что, там есть какое-то жилье?
– Не знаю, может быть, сдается комната в каком-нибудь дворце. На этой улице сейчас куча разных учреждений – там какой-то штаб, ведомства. Хотя, я читал, даже в Петропавловской крепости есть жилые квартиры. И даже в здании Главного штаба на Дворцовой площади живут простые люди. Это же Питер, тут все может быть. В любом случае было бы интересно провести хотя бы ночку возле Эрмитажа.