Откровения людоеда
Шрифт:
— Я пришлю вам билеты на мой концерт на следующей неделе. Я пою для Amici di Germania— небольшого частного светского общества здесь в Риме, к которому я имею честь принадлежать.
— Как мило.
— А теперь я буду петь. Без фортепиано. Анджело — мой чемодан!
И он запел.
Он начал с «Till Havs»Нордквиста, проникновенно напевая мощным басовым баритоном с раздражающим вибрато, заметно возрастающимо, когда он пел громче. Но вот приблизилась мелодичная кульминация, и уже нельзя было сказать с уверенностью, попадает
Несколько посетителей, которые остались (один или два поспешно закончили свою трапезу, заплатили по счету и отбыли во время представления), казалось, оцепенели; мужчина, сидевший рядом с дверями на кухню, предпринял нерешительную попытку устроить овацию, но не нашел отклика.Анджело, «спутник» Генриха, засвистел сквозь зубы. Я не сомневался, что знакомство между этими двумя начиналось и подходило к концу в пределах этого вечера, с обменом физическими флюидами и холодным расчетом.
— Впечатляющее представление, да? — сказал Генрих без следа стыда.
— Непревзойденное, я бы сказал. Я никогда не слышал ничего похожего на это.
Так как Генрих не мог себе представить, что кому-либо не понравилось его представление, он воспринял эту фразу как комплимент.
— Спасибо, Крисп, мой дорогой друг.
Дорогой друг? Лишьтолько мы познакомились?
— Зови меня Орландо.
— Орландо! Как в английском кафедральном соборе эпохи Тюдоров!
— Это был выбор моей матери.
Довольно нелепо, но с волнующей точностью он пробормотал:
— Твоя мать была гением.
— Я всегда так думал.
— И я буду петь для тебя каждыйвечер, мой дорогой Орландо.
— Что?
— Да. Здесь, в этом заведении. Я произведу сенсацию.
— Я не сомневаюсь в этом ни на мгновение…
— Подумай о своих посетителях!
— Уже думаю.
— Ты, конечно же, поставишь пианино…
— Послушай, — сказал я, — не может быть никакой речи о твоем пении в моем ресторане…
Тут внезапно отношение Ifeppa Херве изменилось — едва различимо, я признаюсь, даже не тонким намеком, а явно и ощутимо. Я не могу достаточно точно подобрать слова, чтобы описать это, но это было словно одно из этих неожиданных движений в шахматной партии, которое внезапно превращает проигравшего в победителя. На его губах промелькнула улыбка, и его очки со значением сверкнули.
— Можем мы поговорить с глазу на глаз, мой дорогой Орландо?
— Мы ужеговорим с глазу на глаз, — сказал я. — Почти все посетители ушли, и это не мое дело, говорить тебе — друг — остаться или уйти.
Генрих крепко сжал меня за локти и потащил меня в сторону, беспорядочно
— Позволь мне сказать тебе, — начал он, — что некоторое время назад я был в Лондоне для того, чтобы дать сольный концерт в Уигмор-Холле… [145]
145
Лондонский концертный зал; используется для концертов камерной музыки. Открылся в 1901-м году.
— Ого?
— Да, на самом деле. После выступления — ты мог прочитать об этом в театральном ревю в The Telegram…
— Ты имеешь в виду Telegraph.
— Именно так. После выступления я решил без объявления нанести визит своему старому другу — мистеру Гервейсу Перри-Блэку.
— Ах.
— Ты мог слышать о нем. Он автор нескольких высоко оцененных…
— Да, я знаю.
— К моему удивлению, дорогой Орландо, я обнаружил его в самом бедственном состоянии — на него напали, ты можешь это представить? Набросились, как я узнал, в ресторане.Более того…
— Я больше не хочу ничего слышать, — сказал я, чувствуя, как пот стекает с моих висков и струится под моим воротником. У меня скрутило желудок.
— Он с большой неохотой рассказал об этом суровом испытании, — продолжал Генрих. — На самом деле, казалось, что он озабочен тем, чтобы никтоне узнал об этом. Тем не менее, так как я являюсь его старым и дорогим другом, он почувствовал, что может рассказать об этом по секрету. Скажу тебе, я просто не могу поверить в историю, которую услышал. Ты понимаешь меня, cher [146] Орландо?
146
Дорогой (фр.).
О, вот в чем была причина отказа?
— Я думаю, что да, — пробормотал я.
— И вот теперь я здесь, в твоемнебольшом заведении — и это полностью стечение обстоятельств! Это самая выдающаяся случайность, разве нет?
— Да, конечно.
Если это было случайностью, это…
— Услышав твое имя — я знал, что слышал его раньше, как только эта глупая девушка произнесла его — почему-то звуки имени Орландо Криспа воскресили в моей памяти это событие.
— Почему ты тотчас же не сказал мне?
Генрих пожал плечами.
— Ты все еще не сказал мне, что позволишь мне украсить твой ресторан моим пением.
Он был совершенно бесстыден.
— Ты не спрашивал.
— На самом деле, так как всю эту историю рассказали мне по строжайшему секрету, у меня, во всяком случае, нет цели пересказывать ее кому-либо. Как я уже сказал, я почти склонен верить этому; возможно, мой друг Гервейс напился и упал на улице, возможно, он стыдится признать это.