Откровения судебного медика [сборник]
Шрифт:
(Титульный лист, разделы «Обстоятельства дела», «Наружное и внутреннее исследование» опущены за отсутствием необходимости).
СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ.
Основной: Огнестрельная травма. Слепое огнестрельное дробовое ранение (осыпью дроби) грудной клетки и передней брюшной стенки, проникающее в плевральные и брюшную полости, с повреждением внутренних органов: сердца, правого легкого, левого купола диафрагмы,
Слепое огнестрельное дробовое ранение мягких тканей левой верхней конечности.
Осложнения основного диагноза: Внутреннее кровотечение. Травматический и геморрагический шок.
Сопутствующий диагноз: Резко выраженные гнилостные изменения трупа.
ВЫВОДЫ:
На основании судебно-медицинского исследования эксгумированного трупа, лабораторных данных и в соответствии с вопросами постановления следователя прихожу к следующим выводам:
1. Смерть Хунарикова Мухида наступила от слепого огнестрельного дробового ранения грудной клетки и передней брюшной стенки, проникающего в плевральные и брюшную полости, которое сопровождалось повреждением внутренних органов (сердца, правого легкого, левого купола диафрагмы, большого сальника, печени и желудка), осложнившегося внутренним кровотечением и развитием травматического и геморрагического шока.
Этот вывод подтверждается наличием множественных (свыше 30) входных огнестрельных повреждений (округлая форма, одинаковые размеры, выраженная «минус-ткань») на левой переднебоковой поверхности груди и в левом подреберье; прямолинейным характером отдельных раневых каналов; наличием в их концевых отделах дроби диаметром 0,3 см.
2. Судя по характеру и степени выраженности гнилостных изменений трупа и с учетом погодных и климатических условий, смерть Хунарикова М. могла наступить в срок, указанный в обстоятельствах дела.
3. На трупе обнаружены следующие телесные повреждения: множественные входные огнестрельные дробовые ранения передней поверхности груди и правой подреберной области, проникающие в виде прямолинейных раневых каналов в плевральные и брюшную полости, с повреждением сердечной сорочки и сердца, правого легкого, левого купола диафрагмы, большого сальника, печени и желудка; 3 (три) слепых входных огнестрельных дробовых раны мягких тканей левой руки.
4. Телесные повреждения в области груди и живота были опасными для жизни в момент причинения, повлекли за собой смерть потерпевшего, поэтому квалифицируются как тяжкие телесные повреждения.
Повреждения мягких тканей левой руки не были опасными для жизни в момент причинения, и по признаку длительности расстройства здоровья (более 21 дня применительно к живому лицу) их следует отнести к менее тяжким телесным повреждениям.
5. Указанные телесные повреждения причинены в результате выстрела из гладкоствольного огнестрельного оружия дробовым снарядом, о чем свидетельствует множественность идентичных по размерам и другим морфологическим признакам ран на трупе, наличие в концах раневых каналов дроби диаметром 0,3 см.
6. Судя по большому рассеиванию дроби, выстрел был произведен с дальней дистанции, уточнение которой возможно после медико-криминалистической экспертизы одежды потерпевшего с последующими экспериментальными отстрелами из представленного оружия.
7. Общее направление раневых каналов в трупе потерпевшего – спереди назад и под углом слева направо. Центральная ось движения дробового снаряда по отношению к телу потерпевшего имела направление, близкое к горизонтальному (при вертикальном положении его тела). Следовательно, в момент выстрела Хунариков мог находиться в вертикальном положении, вполоборота (левым боком) к дульному срезу оружия. В момент причинения огнестрельного ранения левая рука его была согнута в локтевом суставе под углом около 90 градусов, плечо отведено в сторону от туловища под углом около 30 градусов и слегка выдвинуто вперед.
Этот вывод сделан на основании совмещения общего направления раневых каналов в теле и в мягких тканях левой руки.
8. Ответ на вопрос № 6 постановления следователя (о соответствии
9. При судебно-химическом исследовании крови и мышцы из эксгумированного трупа Хунарикова М. обнаружено: 0,7 % этилового алкоголя в крови; 0,6 % – в мышце.
По данной концентрации этанола нельзя сделать категоричный вывод о наличии алкогольного опьянения у потерпевшего в момент смерти, поскольку на концентрацию этилового алкоголя повлияли резкие гнилостные изменения трупа.
Когда мы вернулись из Грозного домой, нам с А. Бадаевым предстояло решить еще ряд вопросов, среди которых важным являлось определение конкретной дистанции выстрела. Дело в том, что судить о дистанции по площади тела, пораженной дробью, было бы методологически неправильно, поскольку периферическая часть рассеянного дробового снаряда при значительном расстоянии могла пролететь мимо (в результате превышения площади осыпи фронтального контура тела). Кроме того, плотная многослойная одежда задерживает часть дроби, и реальная картина поражения может быть выявлена только на наружной поверхности одежды. Поэтому Александр Большаевич поручил мне производство экспертизы одежды потерпевшего, предоставив старый, поношенный и сильно засаленный стеганый ватник, который был на Хунарикове в момент убийства.
У читателя может возникнуть резонный вопрос: а что за «универсальный» эксперт рассказывает нам тут байки о том, что он делает и то, и другое, и третье. Все объясняется очень просто. Когда некоторые мои коллеги отказывались от поездок на курсы усовершенствования (причины могли быть чисто семейными или финансовыми), я, считая, что лишних знаний, как и денег, не бывает, цеплялся за каждую возможность съездить на учебу по любой интересующей меня тематике. Со временем у меня сложились прекрасные отношения с нашими шефами из Главного Бюро судебно-медицинской экспертизы МЗ РСФСР, и я практически ежегодно бывал в Москве по 1–2 недели, занимаясь по индивидуальной программе. То было время, когда «долларовая зелень» еще не затмила глаза многих врачей, и со мной занимались из «интереса к искусству» такие крупные и талантливые судебные медики России, как Сергей Сергеевич Абрамов и Исхак Ахмедович Гедыгушев. Сергей Сергеевич вообще хотел, чтобы в каждом регионе были сильные, а то и классные эксперты, поэтому жертвовал своим личным временем, не получая в качестве компенсации никакого денежного эквивалента. В Главном Бюро СМЭ на ул. Пятницкой постоянно можно было увидеть то камчадалов, то бурят, то калининградцев, приезжавших в первопрестольную набраться ума-разума. Доходило до такой «демократии», что некоторые ребята ночевали на кожаном диване в кабинете Главного судебно-медицинского эксперта Российской Федерации Владислава Олеговича Плаксина.
За первые 10 лет работы я освоил «общие» виды экспертиз (экспертизу трупов, живых лиц, экспертизу по медицинским документам), а также лабораторные методы исследования: отождествление орудий травмы по следам на биологических объектах от трупов (коже, костях и т. д.), экспертизу огнестрельной травмы, следов крови, остеологические экспертизы, то есть исследование полностью скелетированных трупов для определения пола, расы, роста, возраста и прочих вопросов. В 1989 году на факультете усовершенствования врачей в г. Барнауле (зав. кафедрой доктор медицинских наук, профессор Баграт Амаякович Саркисян) занимался определением механизма образования переломов при различных видах травматических воздействий, а в 1991 году там же прошел курс «Определение механизма образования переломов по рентгенограммам», что позволило мне анализировать многие снимки, не прибегая к помощи специалистов-рентгенологов. Спустя несколько лет мне повезло: И. А. Гедыгушев пригласил меня в группу, собиравшую черновой материал для методического письма по производству экспертиз ситуационного характера, реконструирующих события преступления. А с 1995 года я стал практически применять компьютерную программу по идентификации личности по черепу и прижизненным фотографиям.