Откровенные записи Кости Хубова
Шрифт:
Мужчина шикнул на неё, причесал той же расчёской свои редкие волосы. И они вышли на остановке «Красные ворота».
«Подыхаю, как эта риба, — промолвил Евсей Абрамович. — Если бы не девочки, покончил бы с жизнью».
В конце концов за дело взялась его жена. Продала в антикварный магазин старинный австрийский сервиз. Дала взятку какому-то большому начальнику.
Их прописали. Его приняли на работу в Гематологический центр.
Я был у них накануне того дня, когда Евсей Абрамович впервые должен был выйти
«Можно, попробую?» — решившись, встал перед ним, протянул раскрытую ладонь, ощутил место на нижней челюсти, где сигналил больной зуб, и только начал медленными круговыми движениями «промывать» больную зону, зуб разом перестал ныть.
Через несколько дней Евсей Абрамович посетил зубную поликлинику, долечил зуб, поставил пломбу.
После этого случая я обнаглел, стал искать, кого бы мне ещё полечить.
Вскоре жизнь моя опять изменилась. Непредсказуемо.
14
«Где ты опять так долго пропадал?» — спросил я отца, когда как-то вечером он появился у нас с бабушкой и дедушкой. Принёс пакет, набитый заморскими упаковками — колбасами, сыром, йогуртами. Вручил мне, как маленькому, «Твикс». Устало опустился в кресло. Худой, небритый, он лишь молча улыбался в ответ на сердитые расспросы дедушки. Бабушка, как всегда, ни о чем не спрашивала. Стала готовить ему ужин.
— Хочешь завтра пойти со мной в Дом кино на одно мероприятие? — спросил меня отец. — Я опять получил работу.
— Так ты всё это время не работал? — ужаснулся дедушка. — На что же ты жил?
— Какая работа, если фильмы годами не снимались? Самые известные режиссёры сидели без денег, спасались преподаванием во ВГИКе. Бойкая жена одного из них открыла бутик и прогорела.
— Так ей и надо! — зло сказал дедушка. — Я против этой рыночной демократии.
«Твикс» мы съели пополам с дедушкой. Он был сластёна.
На следующий вечер я оказался вместе с отцом в одном из просмотровых залов Дома кино. В зале сидели сплошь дряхлые старики и старухи. Полный зал полуживых людей.
Отец усадил меня рядом с интересной старушкой. В руке у неё были очки на перламутровой палочке. Лорнет называется. На голове шляпка. Старушка тут же придирчиво оглядела меня через этот лорнет. С другой стороны, слева от меня, сел какой-то припоздавший, запыхавшийся дядька с блокнотом и авторучкой.
Перед киноэкраном за столиком сели несколько человек. В том числе мой отец. Выбритый, отдохнувший, он выглядел в общем неплохо. Даже красивым. Он и объявил: «Начинаем очередной вечер забытых и неопознанных лент!»
В зале погас свет. И на экране один за другим стали возникать блёклые, как медузы, обрывки первых русских дореволюционных и послереволюционных немых фильмов. Именно как медузы,
Все они были из великосветской жизни. Балы, дуэли, любовные сцены. Актёры бешено жестикулировали, изображая великие страсти.
Притихшие в зале старики должны были, узнав кого-нибудь, крикнуть «стоп!» и объявить фамилию артиста. Рассказать, что знают о его судьбе.
Что тут началось! Достаточно сказать, что, когда показывали третий или четвёртый фильм, моя соседка, которую я про себя назвал «старуха Шапокляк», вдруг зарыдала. Я крикнул: «Стоп! Зажгите свет!». Лорнет вывалился из её пергаментных ручек. Я подобрал его. Первые минуты она не могла слова сказать от рыданий. Потом выяснилось: увидела на экране себя! Молодая гимназисточка лет пятнадцати, танцевала на балу с красавцем юнкером.
Жестокая оказалась затея. Для нескольких зрителей устроителям пришлось вызывать «скорую».
Во время этого вечера человек, сидевший слева, почему-то поглядывал на меня. А когда истязание стариков ожившим прошлым закончилось, выяснилось, что отец не зря посадил нас рядом. Мой сосед оказался ассистентом режиссера художественного телефильма, который уже начал сниматься где- то в Чехии. Им срочно взамен заболевшего артиста нужен был красивый парень на роль человека, попавшего в заложники из-за эстрадной певички.
15
Так я начал сниматься, на вторых ролях сначала в телевизионных сериалах, а потом и в настоящих художественных фильмах. Если доживу до старости, как те старики в Доме кино, не дай Бог увидеть себя в этой лабуде!
Впрочем, стал зарабатывать. Больше, чем отец. Купил ему и дедушке по костюму. Бабушке — слуховой аппарат: она стала плохо слышать.
Итак, выехал с ассистентом в Чехию. Впервые попал заграницу. Две недели снимался там в замке среди заснеженных гор. Не столько играл, сколько позировал, говорил заученные слова.
Вылечил от мигрени нашу молоденькую героиню Нину. Актриса она была вроде меня. Взяли из какой-то рок–группы. По ходу съёмок она распевала всякую «попсу», обнажала свои длинные ноги.
Там, в Чехии, когда мы стояли постоем в горнолыжном отеле, Нина залезла ко мне в постель. Я не смог устоять. Она сказала, что безумно в меня влюблена. С первого дня, как увидела. Безумно мечтала о таком муже, как я. Вообще всё у неё было «безумно».
Считайте меня идиотом. По приезде в Москву Нина привела меня к своим родителям. Папа занимался бизнесом, поставлял из Италии обувь. Он сказал, что возьмёт меня работать в свою фирму. Маме я понравился ещё больше. Она желала, чтобы её дочь как можно скорее вышла замуж. Я словно потерял волю. Это было сумасшествие. Свадьбу сыграли в их загородном коттедже, где мне отныне предстояло жить.