Открытие, которого не было
Шрифт:
– Ну, к генералу же все равно тебе идти. – не сдавался Стеклов. – Мне-то что там делать?
– Мало ли что! Будешь на месте сидеть. Вдруг у генерала к тебе вопросы появятся.
– Так тебе же лучше, что меня на месте не будет. Скажешь генералу, что весь отдел в моем лице в поле землю роет, а не в кабинете штаны протирает. Работа по делу кипит…
– Аркадий, не учи меня! Я и без тебя знаю, что кому сказать! – зазвенела металлом пластмассовая трубка. – Закончишь опрос свидетелей, и чтоб сразу был в управлении!
– Есть. – суровым тоном дисциплинированного
– Паша, что ж ты окоченел, как морковка во льдах? Доставай свою грушиловку!
Майор открыл дверцу холодильника.
– Слушай, Аркадий, а, может быть, этот калькулятор Иван Алексеевич взял? Он ведь тоже там был… – сказал он.
– Как был? – удивился Аркадий. – А почему милиция о нем не знает?
– Так он к трупу-то не подходил. Мы вместе с ним из подъезда вышли… Он первый тело и увидел… Но к нему не подходил. Я чуть впереди него шел, когда понял, что это не живой лежит, я сразу послал его в милицию звонить…
«Странно, – подумал Аркадий, – а в протоколе сказано, что в милицию позвонил Папас. Ну, работнички…»
– Оля, а ты тоже Ивана Алексеевича видела? – обратился Стеклов к раскладывающей вилки женщине.
– Конечно. Я же с ним столкнулась, когда из подъезда выходила. Он как раз и шел звонить в милицию.
– Он что, сам тебе об этом сказал?
– Ну, да…
– Тогда праздник откладывается. Мне надо встретиться с новым фигурантом по делу. – поднялся с табуретки Аркадий.
– Аркадий Михайлович, вы к Ивану Алексеевичу хотите зайти? – спросила Ольга Петровна.
– Естественно. – кивнул подполковник, рассматривая аппетитные, цвета жженого сахара карасиные спинки.
– А его дома нету…
– Откуда ты знаешь?
– Так я видела, как он с час назад вместе с Соней по лестнице на берег спускался…
– А что он там делает?
– Ну, как что… рыбу ловит… Или это…
– Что – «это»? – не понял подполковник.
– Как что?… Понятно что! Раз Коля-водопроводчик сразу вслед за ним мангал вниз потащил, а у Соньки, я заметила, кастрюлька в руках была… Отдыхают они там…
– Ну, тогда я пошел пока они не наотдыхались! – повернулся к двери подполковник.
– Ой, да кому там наотдыхиваться!.. – махнула рукой соседка. – Иван Алексеевич почти не пьет… Так, рюмочку для аппетита… Сонька тоже… Разве что, Колька? И то, он в последнее время в руках себя держит. Да, и он все равно тебе не нужен!…
– Ну, все равно… Лучше сразу работу сделать, чтобы освободиться и больше о ней не думать! – рассудительно произнес Аркадий.
– Ты быстро поговори и сразу возвращайся! – Мы тебя ждем! Без тебя начинать не будем! – крикнул ему вдогонку майор.
– Да, Аркаша, возвращайся! – присоединился к низкому майорскому мягкий голос Ольги Петровны.
– Непременно. – ответил им уже из прихожей Аркадий.
3. Теория профессора Вольпина
Улица Хлебная упиралась в крутой берег реки.
Его склон порос
Сквозь этот лес едва просвечивала внизу желтая полоска прибрежного песка и стеклянная поверхность реки.
Аркадий шагнул на деревянную лестницу, ведущую на берег. Наверху, на Хлебной улице ярко светило солнце и выгоревший светло-серый асфальт дышал теплом, как радиатор квартирного отопления. Здесь же, на покрытом деревьями склоне, было свежо и сумрачно.
Держась за деревянные перила, отполированные поколениями жителей Хлебной улицы, он начал спускаться вниз.
На середине лестницы располагалась небольшая площадка. Аркадий остановился и глубоко вдохнул влажный, насыщенный запахами растений воздух. Постоял в приятном холодке и начал спускаться дальше. Через десяток ступеней повеяло мокрым песком и горящими углями.
Выйдя из прохладного сумрака на залитый солнцем песок, Аркадий, как и предупреждала Ольга Петровна, застал приготовления к пикнику.
В железном дырчатом мангале бодро потрескивал огонь. Над ним на длинных витых шампурах шипели куски мяса вперемежку с глянцебокими помидорами.
Вокруг огня располагалась маленькая компания.
Иван Алексеевич Кальварский, похожий своими ярко-синими, слегка выкаченными из орбит глазами, вздернутыми седыми бровями и торчащими вокруг лысины белыми прядками на старого, но не утратившего жизнерадостности лесного жильца – лешего. До выхода на пенсию Иван Алексеевич был главным конструктором закрытого конструкторского бюро «Спецрадиосвязь».
Рядом, обхватив колени, и мечтательно уставившись в небесную синь, сидел Коля Саяпин, дважды сиделец в местах перевоспитания, а в настоящий момент – слесарь-водопроводчик местного домоуправления.
Трудно было в свое время оперативным работникам органов милиции внести в ориентировку описание его внешности. Роста не большого, но и не маленького. Волосы – то ли русые, то ли светлые, но, возможно, и темные… Нос – то ли вздернутый, то ли вытянутый. Глаза – то ли голубые, то ли темные, а, может быть, зеленые… Но, скорее, серые… Возможно…
К своему удивлению, хорошо знавшие Колю сотрудники уголовного розыска, посидев над листом бумаги, неожиданно для себя обнаруживали, что не могут указать в описании его внешности ничего конкретного. Из странного положения хоть как-то помогала выйти не бог весть какая, но все же особая примета, – маленький синий якорек, выколотый между большим и указательным пальцем левой руки.
Над расстеленной на песке скатертью хлопотала племянница Кальварского школьная медсестра Соня.
У Сони были, как и у дяди, ярко-синие фамильные глаза, окаймленные черными, как графит, короткими и прямыми щеточками ресниц, и упрямый вздернутый нос. Темные волосы были стянуты в гладкую прическу и заканчивались на затылке задорным подрагивающим хвостом. Все вместе делало ее похожей на любопытную белку. Племянница Кальварского была ровесницей Аркадию Михайловичу. Более того, его одноклассницей.