Открытие Морниела Метьюэя
Шрифт:
Он сидел на кровати, блаженно уткнувшись подбородком в поднятое колено, и мечтал о правильно сотворенном мире, где женщины интриговали ради его внимания и дрались за него; где они, не в состоянии завоевать его целиком только для себя, волей-неволей делили его со столь же целеустремленными сестрами. И он привычно бродил по этому блистательному миру, как всегда довольный тем, что правила здесь постоянно менялись в его пользу.
Иногда он становился единственным мужчиной, уцелевшим после атомной катастрофы; иногда откидывался на пурпурные подушки и попыхивал кальяном, окруженный гаремом преисполненных обожания гурий, от
Время от времени в его мечтах появлялся пластический хирург – разумеется, работающий абсолютно без боли! – талантливый джентльмен, который, завершив шедевр, умирал от удовлетворения, не успев осквернить свою лучшую работу созданием дубликата. Нередко Ирвинг Боммер откладывал на время трудный выбор между сияющей блондинкой с фигурой классической статуи и пикантной рыжеволосой красавицей и представлял, как его рост увеличивается до шести футов и двух дюймов, плечи расширяются, плоскостопие исчезает, а нос уменьшается и выпрямляется. И даже мысленно наслаждаясь новой звучностью своего голоса и неотразимой сердечностью своего смеха, гордясь своим безупречным и всегда отточенным остроумием и всесторонним образованием, он чаще всего возвращался в мечтах к своей блистательной внешности. О, эта шапка волос, небрежно скрывающая нынешнюю проплешину, третий урожай зубов, чудом вытесняющий из десен обломки пожелтевшей эмали и дешевые мостики, и желудок, более не привлекающий внимание имитацией проглоченного арбуза, а с достоинством скрытый за стеной мышц! Ах, желудок! В нем теперь найдут приют лишь изысканнейшие вина, лишь вкуснейшие блюда, приготовленные опытнейшими поварами, лишь тончайшие деликатесы…
Резко сглотнув накопившуюся во рту слюну, Ирвинг Боммер понял, что жутко голоден.
Судя по часам, кухне сейчас полагается быть темной и пустой: в нее можно было пробраться по проходящей рядом с его комнатой скрипучей лестнице, ведущей к задней двери.
Однако миссис Нэгенбек, обнаружив в кладовой посторонних лиц, имела склонность объединять наиболее значительные черты каждой из трех Фурий в одно гармоничное целое. Ирвинг Боммер даже содрогнулся, представив, что его ждет, если она его застукает…
– Что ж, приятель, это риск, на который тебе придется пойти, – резко вмешался желудок.
Тревожно вздыхая, он спустился на цыпочках по гнусно скрипящей лестнице.
Пошарив в темной кухне, он коснулся ручки холодильника. Ирвинг голодно нахмурился. Осторожные поиски и ободранная голень вознаградили его едва начатой палкой салями, полбуханкой ржаного хлеба и тяжелым ножом с клиновидным лезвием, незаменимым, когда берешь на абордаж испанский галеон.
– Отлично, – пробурчал желудок, вылизывая двенадцатиперстную кишку. – Пора начинать!
В комнате за кухней щелкнул выключатель. Ирвинг замер, не успев отрезать ломоть от краюхи. Тело его было абсолютно неподвижным, но сердце и все еще болтливый желудок принялись стукаться друг о друга, словно пара акробатов в финале дурацкого водевиля. Пугаясь, Ирвинг начинал обильно потеть, и теперь его пятки заскользили по кожаным стелькам, хотя туфли были ему тесноваты.
– Кто там? – послышался голос миссис Нэгенбек. – Есть кто-нибудь в кухне?
Передумав отвечать ей даже отрицательно,
Оказавшись в своей комнате и положив палец на выключатель, он выдохнул, прислушался и улыбнулся. Следов он не оставил.
Он неторопливо подошел к кровати, с поразительной для него храбростью отправив в рот прямо с ножа ломтик салями. Бутылочка лежала на прежнем месте. Жидкость в ней по-прежнему казалась то красной, то синеватой.
Усевшись, он принялся отвинчивать двумя пальцами колпачок, но, столкнувшись с неожиданным затруднением, медленно приподнял брови. Так, подумал он, сейчас мы переместим нож в правую руку, допустим, сунем лезвие под мышку, хорошенько ухватимся за бутылочку левой рукой, а правой энергично повернем колпачок. А сами тем временем будем жевать.
Колпачок заело намертво. Может, его вообще не полагается отвинчивать. Быть может, бутылочку следует разбить и использовать содержимое сразу. Но об этом можно побеспокоиться и позже. А сейчас у него есть салями и хлеб. И два доллара вместо двенадцати.
Он начал опускать бутылочку, продолжая раздраженно покручивать колпачок туда-сюда и показывая тем самым, что еще не отступился окончательно. Внезапно колпачок провернулся. Боммер отвинтил его до конца, более чем слегка изумленный. Он и не знал, что бутылочки для лекарств стали выпускать с левой резьбой.
Странный запах. Напоминает запах только что отмытого и завернутого в свежую пеленку младенца, который внезапно решил, что полный мочевой пузырь доставляет гораздо меньше удовольствия, чем пустой; и жидкость в бутылочке была синей. Он понюхал снова. Нет, больше похоже на запах очень волосатого человека, хорошенько потрудившегося весь день кайлом и лопатой, а потом решившего, что сегодня нет смысла принимать душ, и тем самым нарушившего собственную наиболее уважаемую традицию. И все же когда Боммер задумчиво разглядывал бутылочку, жидкость в ней блеснула яркой краснотой. Поднеся флакончик к носу, чтобы нюхнуть в последний раз, он поразился тому, насколько ошибался, распознавая запах: неприятный, и весьма, но легко узнаваемый. Это… застоявшийся табачный дым, но не совсем… недавно унавоженное поле – почти, но…
Он плеснул чуть-чуть на левую ладонь. Пурпурная.
В дверь замолотили кулаком.
– Эй, там! – взревела миссис Нэгенбек. – Вы, мистер Боммер! Откройте дверь! Я знаю, что у вас там. У вас там мои продукты. Откройте дверь!
Когда Ирвинг вздрогнул, зажатый под мышкой нож совершил отчаянный прыжок к свободе и славе. Он целился на запястье, ведь так, если повезет, можно отсечь всю кисть (а это достижение обязательно поставит на должное место некий весьма заносчивый мясницкий нож!). К несчастью, рука инстинктивно дернулась, засовывая хлеб и салями под подушку, и нож звякнул о пол, удовлетворившись – но не чувствуя себя счастливым – порезанным кончиком пальца.
– Если вы не откроете эту дверь сейчас, немедленно, сию секунду, – объявила миссис Нэгенбек через замочную скважину, призванную на службу в качестве мегафона, – то я ее вышибу, я ее выломаю. Я ее вышибу и выставлю вам счет за новую дверь, две новые петли и поврежденные косяки. Не говоря уже о продуктах, которые вы принесли к себе и сделали негигиеничными, хватая их грязными руками. Откройте дверь, мистер Боммер!
Ирвинг сунул нож под подушку и накрыл ее одеялом. Затем, завинтив колпачок на бутылочке, направился к двери, посасывая порезанный палец и обливаясь потом.