Открытие секунды
Шрифт:
Ну вот посмотришь на все это, усмехнешься - и назад, к столу. Написал страничку-другую, вышел проветриться. Глядишь, какие-то события произошли: защитник успел упасть, нападающий промахнулся, шайба отбита, ползет
Чаще ходил я к Часам - вдохновляться. Глядел на своих героев, сам как бы взбирался с ними по лестнице открытия. К полуночи написал о мечтателе, к часу ночи о математике и фактоискателе, часам к трем добрался до Гурьянова. Потом начал все переписывать. Можно ли все сказать выразительнее? Можно, конечно. Но как?
Но вот наступила минута, когда я дошел до своего потолка. Чувствую: не улучшаю, начинаю портить. Мусолю, разъясняю, теряю свежесть. Вообще, притерпелся, не различаю, что хуже, что лучше. И надоело. Самому скучно, и скука сползает на страницы.
Значит, надо кончать.
Отработал сотню смен, сто раз спал, сто раз обедал.
На Часах 5 часов 37 минут...
О возвращении нет смысла рассказывать так же подробно. Все повторяется. В 5.52 вхожу в кабину Т-транспорта, слушаю советы автомата, ложусь, встаю. Все еще 5.52. Но теперь минуты бегут рысцой. Душ, одевание. В 6.09 выхожу в знакомый
Грустновато, потому что все наши дома мы покидаем с частичкой грусти. Оставляем прошлое. И себя оставляем в прошлом.
Выхожу на крышу, где дремлют аэротакси.
6 часов 22 минуты.
В 7.08 я дома. Заспанная жена с сомнением смотрит на мой потертый костюм.
– Где это ты изгваздался так? На голой земле ночевал, что ли? А рубашка-то! Наказание мое, неси скорей в мусоропровод. И борода? Откуда у тебя борода? За одну-то ночь?
Ну да, для нее только одна ночь прошла.
Но все объяснения - после. В мире обычного времени надо спешить.
Еще раз такси. Крыша редакции. Лифт. "Здрасте-здрасте" в коридоре.
В 9.00 кладу на стол редактора рукопись.
Обещанную. Эту.