Открытка с дождем

Гриневич Полина

Но иногда на меня находит. Все уже знают, чувствуют этот момент, когда вместо меня начинает играть тень. В эти минуты шары вдруг начинают двигаться по странным траекториям, и одного необыкновенного касания бывает достаточно, чтобы выиграть партию. Как это происходит? Я не смогу объяснить. Возможно, тени действительно могут управлять друг другом, как они пытаются управлять людьми.

Рената уже несколько раз пыталась убедить меня, что все эти тени обыкновенная выдумка. Что я придумываю эти мрачные силуэты просто для того чтобы нарисовать для себя образ какого-то призрачного врага, странное темное облако скрывающего реальные лица людей. Я не спорю

и соглашаюсь. Возможно это правда, ведь тени появляются редко, мелькают, где-то проплывая, касаясь, словно краешка сознания. Словно вдруг слышишь шаги за спиной, оборачиваешься, а там никого. Пустота, которая заставляет тебя бестолково озираться, чтобы, в конце концов, просто махнуть рукой.

Всему можно найти объяснение, так же как один человек объяснил движение шаров сложной формулой. Этот ученый придумал свои расчеты, как раз на основе игры в бильярд, но в некоторые мои дни он вряд ли смог бы создать свою теорию.

Рената говорит, что я избранница богини и когда-нибудь встречусь с повелительницей всего, чтобы получить награду из ее рук. Для меня эти слова ничего не значат, и я не понимаю, как моя начальница может верить в то, что Инанна когда-нибудь посетит нас, одновременно не доверяя моим словам о тенях. Я выполняю странные поручения, якобы оберегая нас всех, и в то же время не могу найти понимания ни у своей начальницы, ни у коллег.

Ну вот, она уже закончила свой разговор и теперь машет в мою сторону. Это ее особенность или как она иногда говорит, ее фишка. Когда меня представляли Ренате, еще в самом начале, то с серьезным видом было заявлено, что ее стихия – воздух, а так как воздух проникает везде, укрыться от ее всевидящего взгляда невозможно.

Теперь я уверена, что это правда, ведь даже движение паутинки в раскрытом окне не останется без ее внимания. Впрочем, как и то, кто чем занимается. И с кем.

– Кофе, кофе, кофеечек. Ника, дорогулечка, сделай нам кофе. Надо немножечко поговорить.

Все эти смягчения, мимимишные выражения были еще одной отличительной чертой этой женщины. Смешно было смотреть, как она обрабатывает очередного клиента, или разговаривает по телефону с крутым водителем фуры, заливая его потоком таких розовых словечек.

Я жду, пока кофемашина приготовит две порции напитка с воздушной пенкой. Я пью всегда со сливками, ну кроме тех случаев, когда пью какой-нибудь другой. На меня находит, так же как с бильярдом, только реже. А Реня пьет двойной черный. Такой адский напиток как раз соответствует ее обычному настрою. Такая темноглазая брюнетка в строгом костюме должна пить крепкий кофе, нет “кофеечек от чертика”.

Две чашечки, абсолютно одинаковые, черная ароматная жидкость уже нагрела белые стенки. Один кофе с сахаром, другой без. Я смотрю некоторое время в эту черноту и размешиваю сладкую начинку. Размешиваю и размешиваю против часовой стрелки. Потом включаю машину еще раз.

Рената сидит у окна, вытянув ноги, в красивых чулках и курит, стряхивая пепел в своего склонившегося в неприличной позе чертика. Курить в кабинете можно только ей, как впрочем, и одеваться на работу, словно на прием к ее необычным друзьям.

Поднос с тремя приборами ее нисколько не удивил. Мы играли в эту игру раз в месяц, не реже. Конечно, она угадывала всегда, иначе и быть не могло. Я знала, что она угадает, а она знала, что я знаю.

Это всегда был самый простой способ поднять настроение хозяйки кабинета, и я пользовалась этой возможностью. Пользовалась изредка, когда ситуация была неясной и хотелось

попытаться перевести беседу в более непринужденную обстановку.

Собственно говоря, это удалось и на этот раз. Пани Рината не говоря ни слова, взяла с подноса чашку, с подслащенным напитком, оставив мне возможность выбора из двух других, одинаковых. Кажется, ее глаза сверкнули на мгновение, но потом она вновь повернулась к окну и медленно выдохнула облако сигаретного дыма.

Я замерла, не произнося ни слова, мешать начальнице, наслаждаться Чапменом и кофе могла только круглая дура. И я старалась только смачивать губы, сохраняя столь же глубокомысленное молчание.

Наконец, Рената отставляет свою чашку и несколько секунд просто рассматривает меня, смешно склонив голову. В конце концов, она принимает решение, что уже достаточно загипнотизировала меня своими ведьмовскими глазами и прячет их за густо накрашенными ресницами.

В этой затянувшейся паузе я не нахожу ничего хорошего. Вся эта встреча в опустевшем офисе, в обстановке, которая одновременно официальная и в то же время с каким-то намеком на дружеские отношения, приводит меня в уныние.

Я уже хорошо изучила характер этой женщины. Для этого даже не требовалось обращаться к моим способностям, или быть дипломированным психологом. Любую неприятную новость, любое решение, которое могло отразиться на другом человеке, она сначала переживала сама, потом придумывала тысячу самых разнообразных способов хоть немного смягчить новость и убедить, в первую очередь себя, что все решится без заламывания рук и потоков слез.

В глубине души я уже понимаю, что Рината сообщит мне нечто такое, что вряд ли меня обрадует, но я даже немного благодарна за то, что она оттягивает момент, когда будет вынуждена сообщить свою неприятную новость. Можно притвориться и попробовать поверить, что эта беседа, эти посиделки назначены просто так, от нечего делать. Вот сейчас пани Реня поинтересуется, как проходит отпуск, как я готовлюсь к поездке в наш замечательный венский центр красоты и здоровья или почему я снова сменила стрижку.

– Ты, Ника странная. Я даже не знаю, кто из нас страньше в этой дыре, которую по недоразумению называют транспортной компанией. Но раз уж мы свалились сюда, причем не по своей воле нужно как то разбираться во всем этом чудесном приключении.

Я рассматриваю жалкие остатки своего маникюра и раздумываю, стоило ли менять мастера и платить в полтора раза больше.

Иногда мне в голову приходит совершенно дикая мысль, я хочу спросить Ринату, с удивительной, не польской фамилией, сколько ей лет. Это желание появляется чаще всего тогда, когда я чувствую себя совершенно уставшей, непригодной ни для чего мало-мальски полезного, а вынуждена выслушивать ее обычное, длинное предисловие. После вступительной речи следует таинственное «когда-нибудь». Когда-нибудь, а пока, пока я должна буду сделать еще нечто. Нечто такое, волшебное.

Волшебство. Я знаю, что это такое. Я лежу в темной комнате, в холодной пустой постели и смотрю в темноту. Я никогда не включаю свет после того как все происходит. Бывает даже несколько дней. Ночей.

– Ника. Ты хочешь что-то спросить?

Я просыпаюсь. Кажется, я потерялась и мой кофе, который должен был бы придать уверенности просто погиб в чашке, растерял и тепло, и силу, и магию.

– Простите, пани. Что-то мне нехорошо.

Она смотрит на меня секунду, словно взвешивая на своих весах, добавляя и сбрасывая гирьки по вкусу, а потом вновь отворачивается к окну.