Открытый брак
Шрифт:
Я ахаю, открываю глаза. Чувствую, как под натиском плавится и сдаётся тело.
Разведя ноги шире, принимаю вторжение пальцев. Быстрое, нужное. Дарящее влажные звуки и усиливающее ощущения до крайней точки кипения.
Встав коленями на матрас, Журавлёв расстёгивает пряжку и тянет молнию вниз. Тогда, впервые, фокус был на другом, а сейчас создается впечатление, будто в этом номере только мы вдвоем. Есть, наверное, единственная возможность сконцентрироваться.
Горло окольцовывает спазм. Я нервно блуждаю взглядом по рисункам татуировок, рельефному прессу и косым мышцам
На долю секунды застываю. Его член смуглее, чем кожа. Выглядит внушительно, увит крупными венами. Большой, ровный и тяжелый. Идеально-красивый, если сравнивать с эстетической точки зрения. С одним небольшим отличием от Наиля.
— В прошлый раз не рассмотрела — наверстываешь? Или просто любуешься?
Журавлёв ловит мою заинтересованность и спрашивает без особого стеснения. Я приподнимаюсь на локтях и чуть склоняю голову набок:
— Ты думаешь, я членов никогда не видела?
Вопреки сказанному, логике и здравому смыслу, тянусь к нему и обхватываю у основания. Вздрагиваю, будто ошпарившись. Хочу отпрянуть, но поверх моей руки опускается горячая ладонь. Надавливая, оттягивая бархатную кожу и раскрывая головку. Он максимально каменный. От одного касания под бёдрами становится влажно.
— Экзотика же. Помню, Настя когда-то мечтала попробовать с обрезанным. Вдруг ты наоборот?
Сдавливаю сильнее, ускоряюсь. Лицо горит, будто отхлестали по щекам.
— Точно с обрезанным? Может, с членом потолще, но постеснялась признаться?
Саша цедит воздух сквозь стиснутые зубы. Затем усмехается и смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц. Толкаясь в мою руку, задавая нужный ритм. Не отпуская.
— Уделала. Может быть.
Как ни странно, но наши перепалки убирают лишнюю мишуру и задают какой-то особенный настрой. Невесомый и воздушный.
Я вскидываю взгляд и облизываю сухие губы. Втягиваю кислород и ртом, и носом. В ушах громко-громко колотится пульс, заглушая вроде бы нужные звуки из гостиной.
Запахи смешиваются. Мой — до капли переплетается с пьянящим, пряным и отчётливо-мужским.
Вскрыв упаковку с презервативом, Журавлёв прижимает полупрозрачный кружочек к головке и раскатывает его по всей длине. Не дав мне времени вдохнуть, вжимает в матрас и запрокидывает ногу себе на бедро.
Сердце дуреет. Я широко распахиваю глаза, когда он медленно протискивается в меня по сантиметру.
Саша делает толчок, проникая глубже. Капли пота покрывают лоб и виски. Возбуждение становится невыносимым. Я не знаю, чего хочу больше — избавиться от него или продлить до бесконечности?
В животе колет тёплыми иглами от очередного проникновения. Воздух резко покидает лёгкие. В горле першит.
Я честно пытаюсь собраться и представить, что происходит в гостиной: в каких позах и с какими чувствами. Уловить тот самый вайб, что был в прошлый раз в доме. Но понимаю, что эти мысли уходят на второй план, и, тем не менее, хватаюсь за них, будто за песок, ускользающий сквозь пальцы.
Очередной толчок заставляет меня выгнуться дугой и обхватить ногами мужские бёдра, вколачивающиеся
Я взрываюсь от эмоций, принимаю размашистые движения. Подставляю шею и грудь для поцелуев.
Саша делает всё без лишних намёков. То, что жизненно нужно. Чувствует, как будет хорошо и важно в моменте. Ни дать ни взять — опытный любовник.
Наклонившись надо мной, облизывает ноющие соски. Ласкает кончиком языка тугие вершины и втягивает их в рот с особым причмокиванием. Продолжая двигаться то быстро, то медленно. То притормаживая, чтобы не сдуреть окончательно.
Поймав мой поплывший взгляд, медленно выходит и водит головкой по мокрым половым губам. Дразня клитор и беспристрастно наблюдая за тем, как я умоляюще ёрзаю бёдрами по смятым простыням.
— И всё? — спрашиваю с вызовом.
Ягодицу обжигает шлепок. Саша вжимает меня в кровать и толкается до упора, отрывая от земли и вознося к небу.
Перед глазами мерцают цветные яркие всполохи. Я запрокидываю голову и глажу напряженные плечи, настраиваясь выполнить обещание.
Только бы он первый. Только бы.
— Ещё, Саш.
Ритм становится быстрее и резче. С каждым проникновением внутри меня всё сжимается, тянет и закручивается. Порой невыносимо, а моментами — мучительно-прекрасно.
В голове ни единой связной мысли. Ни грамма вовлечённости в эксперимент. За это и совестно, и стыдно, но я ничего не могу с собой поделать, как и прекратить.
— Сильнее же, ну.
С шипящим «Сука» Журавлёв подхватывает меня и меняет позу, поставив на четвереньки и надавив на спину. Вынуждая прогнуться ниже и упереться щекой в подушку.
Я беспомощно моргаю, глядя в окно ночного города и ощущая новый крутой виток толчков, в разы мощнее и жестче, чем раньше.
Из груди рвутся всхлипы, в уголках глаз проступают слёзы. Соски трутся о простыни, между ног бешено пульсирует, а огонь внутри меня разрастается до неконтролируемых масштабов и сжигает дотла каждый воспалённый сантиметр.
Становится плевать, что происходит сейчас, что будет потом и завтра. Город плывёт и кружится, огни сливаются в одно слепящее пятно, а накрывающее с головой удовольствие щедро одаривает тело сладкими долгожданными спазмами и дрожью, от которой невольно поджимаются пальцы ног. Молчать не получается: я то бессвязно охаю, то упоминаю бога.
Амплитуда движений замедляется, дыхание за спиной становится чаще, а искренние сдавленные стоны отчётливо задевают барабанные перепонки.
— Поля… — отдаленно зовёт Саша.
Его ладонь обхватывает мою шею, вынуждая прижаться лопатками к адски горячему телу и повернуть голову. Образ размывается и становится нечётким. Я чувствую спазмы внизу, но уже не свои, а Журавлёва. Он кончает, прикусывая зубами мои губы, а затем занимает рот своим языком.
И в самый апогей оргазма я вдруг осознаю, что на некоторые вопросы не хотела бы получать прямых ответов. Никогда. К собственному ужасу, опыт с обменом партнёрами лично для меня был обусловлен вовсе не тягой к разнообразию и интригующему формату, а интересом к конкретному человеку.