Открытый научный семинар: Феномен человека в его эволюции и динамике. 2005-2011
Шрифт:
Агапов О.Д.: Давайте начнем с России. Себя позиционирует как социальный философ Константин Семенович Пигров (Санкт — Петербург), Карен Хачикович Момджян (Москва) и Вячеслав Евгеньевич Кемеров (Екатеринбург). И они более-менее с этой задачей — быть социальными философами и выстраивать социально-философский дискурс, безусловно, справляются.
Генисаретский О.И.: Это довольно странная ситуация. Вот Пятигорский когда уехал в Лондон, сказал, что у нас в России все — И.О., «исполняющие обязанности». «Вот я и.о. буддолога, — говорил он про себя, — Аверинцев — и.о.
Агапов О.Д.: Само конституирование социальной философии идет зачастую от, может, социологического, экономического и прочего размышления к построению общей социальной теории. А как только человек задумывается о построении общей социальной теории, то, безусловно, он переходит на уровень философской рефлексии и метапозиции и вынужден создавать определенного рода социально-философский дискурс. И тут мы видим, что социальными философами становятся не благодаря, а вопреки. Занимаясь какими-то частными вопросами, выходят на уровень общесоциальной теории, а затем уже задумываются о тех стратегических вопросах, которые были похоронены, как считалось, в эпоху Просвещения или остались у Гегеля. Они вынуждены потихоньку воскрешать в своих сочинениях определенного рода метафизические вопросы, выстраивать метафизику социального.
Генисаретский О.И.: Вы в своем анонсе написали, что ни один из мыслителей специально в истории не создавал проекта социальной философии. То есть ее не было никогда, даже проект не создавали. Может быть, вы считаете это положение нормальным, судя по тому, что вы сказали. Это такая достаточно странная формация мысли, которая и не философия, и не наука, поскольку существует социология. Это не то и не другое, и не третье, а что-то еще. Можно так вас понять? Или это получается какое-то передергивание? В двух словах можете сказать про ее, социальной философии, статус?
Агапов О.Д.: Статус отчасти определяется тем положением дел, которое я назвал «не благодаря, а вопреки». Как после Гегеля замечательно охарактеризовал эту ситуацию Маркузе, но Гегель вышел на создание фактически единой социальной теории в рамках «Феноменологии духа».
Генисаретский О.И.: И назвал ее абсолютным духом, а не обществом.
Агапов О.Д.: Да, но вопрос в том, как дальше все это дело воплощалось. Мы можем говорить о том, что социальная философия как общая социальная теория конституируется с середины XIX века.
Генисаретский О.И.: Сейчас не будем касаться истории науки.
Агапов О.Д.: Хотя это очень важный момент.
Иванова Е.Л.: Федорова можно назвать социальным философом с его утопией воскрешения отцов?
Агапов О.Д.: Философию общего дела Федорова, если рассматривать ее в контексте становления философии в России конца XIX — начала ХХ века, можно трактовать как социальную инженерию. В контексте размышления о социальном статусе, стоит отметить, что когда речь заходит о призывах конкретного философа к своим современникам, то это означает — хотим
Генисаретский О.И.: Поскольку Сергей Сергеевич [Хоружий] сегодня у нас в роли недомогающего, то мне придется за него задать вопрос. Как ни крути, хотя по языку слово «человек» со словом «человечность» легко перетекают друг в друга, но все-таки концепция синергийной антропологии, пусть меня Сергей Сергеевич поправит или опровергнет, написана в сингулярном языке. Это про человека. А у вас, если есть какое-то основание для «струения», «колыхания струй», то это род человеческий. С ним, как началом, социология точно не имело дела. Может быть, в этом ваш резон, особенная точка?
Агапов О.Д.: Со стороны виднее. Для меня тема человеческого бытия и бытие человеческого рода неразрывно связано. И бытие конкретного человека — это всегда здесь и сейчас воплощение человеческого рода. Другой вопрос, что в контексте больших, социальных размерностей это не всегда выстраивается, не всегда просматривается, но вместе с тем связка «человеческий род и человеческое бытие» всегда должна учитываться. В противном случае мы не поймаем социальное «в фокус».
Генисаретский О.И.: Ясно, что «род» здесь используется не в логическом смысле, а в онтологическом. Но когда биологи говорят «хомо сапиенс» — род человеческий, то имеется в виду, что есть собаки, кошки, а есть люди.
Агапов О.Д.: Человек и человеческий род — это род бытия и его исключать ни в коем случае нельзя. Используя терминологию Карсавина, он может быть умален, «убеднен» в какой-то момент.
Генисаретский О.И.: А в контексте различения тварности, рожденности и духоисходимости? Этот род предполагает, что человек существо не только умирающее, но еще и рождающееся?
Агапов О.Д.: Безусловно. Фактически получается, что в Восточно-христианском дискурсе…
Генисаретский О.И.: Подождите, давайте пока без ссылки на Восточно-христианский дискурс. Как говорится, «в каждой деревне про это знают», что человек рождается дедовским методом. Род — в смысле такого вот способа самовоспроизводиться через рождение. Значит, род человеческий не только логическое. Но является ли его онтология витальной в отличие от невитальных онтологий? Есть много вещей, которые телом обладают, но они невитальны. Значит, тут и философия жизни еще заодно. Да?
Агапов О.Д.: Безусловно. Здесь есть природное начало: онтологический импульс, который воплощается.
Генисаретский О.И.: Но природа тоже мертвая бывает. Бывает мертвая природа, а бывает живая природа.
Агапов О.Д.: В той мере, в какой род человеческий «проснулся» на арене бытия, появился, — он, безусловно, является онтологической силой.
Генисаретский О.И.: Но онтология есть и у мертвой природы.
Агапов О.Д.: Но это жизнь во всех красках… Здесь, безусловно, бытие человеческого рода не тождественно себе, оно постоянно превосходит себя.