Открывашка и пробой
Шрифт:
— Зачем мне? — пожал плечами я.
— Пригодится, — отрезал он. — Вот смотри — ты к себе домой вернешься уже не такой, каким уходил, правильно?
— Правильно, — поморщился я.
Жизнь прежней уже никогда не будет.
— Ты не грусти, — приобнял меня за плечи. — Смотри на пережитое как на уникальный опыт, сделавший тебя лучше. Ты — не ссыкло, в истерики не впадаешь и вообще парень башковитый. Вот ты Тимофею рассказывал, в школе работать хочешь?
Посмотрев на сохранившее невозмутимое лицо — «работа такая» — КГБшника, я кивнул.
—
Он ведь прав — зачем я себе мысленные ограничители выставил? Я способен на большее!
— Ты — мужик! — добавил он. — Такое пережил! Как тебе такое: уговаривай близких в этот мир перебираться. Здесь я вам хорошо устроиться помогу, а там, — он ухмыльнулся. — Я — мёртв.
Тьфу ты, он меня просто подкупить хочет! То же мне тренер личностного роста! Но… Но в целом он прав: с таким «блатом» жизнь будет гораздо лучше. Пока проявляем дипломатию:
— Я подумаю.
Глава 28
Мероприятие проходило в концертном зале правого крыла МВДЦ. Из трех сотен (спросил) кресел почти треть оказалась пустой. Жириновский, губернатор Лебедь — перед началом конкурса к нам присоединился — пяток каких-то московских «пиджаков» и пара богато наряженных иностранных делегаций разместились в первом ряду, а меня после «знакомства» сослали в пятый ряд, сидеть с Лёхой, охраной и какими-то неграми.
Особо важные иностранцы мне не понравились: смотрели так, будто я им денег должен, а их вежливые фразы были полны лжи. Последнее, впрочем, для подобных мероприятий стандарт.
Из динамиков на стенах и потолке играет приятная, стилизованная под фольклор музыка, задник сцены представляет собой картину-пейзаж с видом на несущую воды речку между засаженным пшеницей полем и березовой рощицей. Над этой прелестью — транспарант: «Тридцать восьмой краевой конкурс фольклорной песни».
Балкончики оккупировали вояки — наши, их форма мне привычна, и иностранные. Целятся из снайперских винтовок, особое внимание уделяя сцене и входам в зал — открыт только один, главный. Немного нервирует такая обстановка, а бабушкам под прицелами выступать каково?
Музыка стихла, и на сцену бодрым шагом выкатился прилизанный мужик в костюме:
— Приветствуем конкурсантов и зрителей на тридцать восьмом краевом конкурсе фольклорной песни, — поздоровался он с залом.
Иностранцы прикрыли архаичного вида, лишенные пары наушники в правом ухе — перевод слушают, видимо.
— Время неумолимо идет вперед, мир — меняется, ширятся торговые связи, но народная душа не меняется. Из недр веков берет свое начало народная песня, бок о бок проходит она по жизни с людьми. Эту песню не задушишь, не убьешь! Сегодня перед вами выступит десять лучших сибирских коллективов народной песни. Позвольте представить вам уважаемых членов жюри.
«Члены» сидят за
— Председатель жюри, Второй заместитель Министра культуры Красноярского края, Илья Андреевич Васильев.
Седеющий мужик в очках поднялся на ноги и поклонился вялым аплодисментам.
— Певец, продюсер и композитор, заслуженный артист России, Аркадий Семенович Укупник.
Аплодисменты от соотечественников усилились, и им поклонился пожилой, красующийся длинными белыми кудрями, худой мужик в очках. Знакомая фамилия, наверно в моем мире тоже Укупник есть.
— Маме Укупник нравится, — поёрзал Леха. — Попросишь у кхм… отца автограф взять?
— Попрошу, — пообещал я.
— Доктор педагогических наук, фольклорист, Нелли Андреевна Уварова, — продолжил ведущий.
Поклонилась пожилая, низенькая худая женщина в очках и с шалью на плечах.
— Наш японский гость, однажды удостоившийся похвалы самого императора — Терао Акира.
Здесь над аплодисментами постарались япошки, приветствуя смазливого соотечественника лет тридцати.
— Наш гость из Священной Римской Империи, всемирно известный актер и исполнитель Адриано Челентано.
Этому хлопали и наши, и европейские гости. Ну и я похлопал — этого пожилого итальяшку я в паре смешных комедий видел.
Пока ведущий объявлял выход первого коллектива — поселок Суломай, ансамбль «Уютная юрта» — Тимофей едва слышно мне объяснил:
— Отправив этого «однажды удостоившегося» певчишку, японцы показали пренебрежение к конкурсу — ему за одним столом с Укупником и Челентано сидеть не по рангу. А сам Акира не понимает — вон какой гордый, думает всё, жизнь удалась. Еще не знает, что больше его к Императору петь не позовут, потому что должен был ответить отказом на это предложение. Не чувствует ранга, кому он такой нужен?
— Ниче не понял, — признался Лёха.
— Подставили япошку япошки, — пояснил я.
— А! — покивал он. — Ну понятно, фашисты!
Глубокое понимание менталитета восточных соседей у деревенских детей в наличии!
На сцену тем временем выбрались одетые в этнические меховые шмотки соотечественники эвенкийской национальности, начав конкурс с горлового пения, в котором слышались ледяные ветры тундры, приходящие в самые неподходящие моменты песцы, костры стойбищ, молоко с теплой кровью и внимательно наблюдающие за людьми Духи. Классно!
Японцы смотрели с непроницаемые лицами, европейцы с легкой неприязнью — это ж чистой воды язычество! Вон тот одетый в пышные церковные одежды здоровенный лысый дядька рядом с Владимиром Вольфовичем вообще демонстративно молится.
Под вялые аплодисменты представители Малого народа покинули сцену, и их сменил ансамбль хакасской народной песни «Степь моя». Горловое пение нашлось и здесь, но навевало оно жар степей, низкое небо с огромными облаками и камни древних курганов. Японцы закаменели лицами еще сильнее, европейцы мужественно терпели, нашим нравилось.