Откуда соколы взлетают
Шрифт:
Слушать приходилось внимательно: программа была настолько плотной, что между пунктами распорядка учебного дня и блоха не проскочит, и часа, отводимого на самоподготовку, едва ли хватило бы лишь на то, чтобы усвоить, какие существуют высоты в авиации.
— Ну, как ты пустяка такого не можешь понять, — терпеливо начинал Михаил снова да ладом, помогая товарищу. — За абсолютный ноль в нашей стране, например, принят уровень поверхности Балтийского моря. Так? Так. А высота по отношению к нему — абсолютная.
— Ага, а относительная тогда какая?
— А относительная — высота по отношению к тому аэродрому, с которого взлетел.
—
— Истинная — это по отношению к той поверхности, над которой летишь.
— И получается, что все они относительные, и нечего зря голову морочить.
Штурманская подготовка некоторым казалась вообще наукой непостижимой: курсы, ракурсы, метры, километры, прицелы, лимбы, звездные углы, секстанты, палетки; начальный пункт маршрута путают с исходным, исходный с конечным; вектор ветра, сила ветра, угол сноса, маршрут компасный, маршрут расчетный, истинный маршрут, ориентировка. Какая там еще какая-то воздушная ориентировка, если вначале на этажах блудили, у него в деревне они все первые были.
— Товарищ лейтенант, ну зачем нам это, у меня уж голова дрябнет.
Единственному, пожалуй, из всей эскадрильи позволялось Кеше Игошину задавать вопросы и обращаться вольно к преподавателям, как ребенку к родителям.
— Зачем? Едины в трех лицах бог да летчик-истребитель.
— В каких трех?
— Считай. Пилот, штурман, радист. Сходи-ка глянь, сколько там времени.
Трехстрелочные стенные часы на втором этаже были единственными на весь учебный корпус, и глянуть «сколько там времени» ходили иной раз до звонка.
Но Кеша вернулся сравнительно быстро, сходив лишь попить да постояв возле расписания занятий.
— Два часа… три… четыр… нет, пятнадцать теперь уж минут и еще двадцать секунд было.
— Садись, «очень плохо».
— В журнал? За что, товарищ лей…?
— За что? «Очень» за то, что два часа может быть только ночью, а «плохо» — отметка времени на полетных картах начинаться должна с секунд, поймете вы это когда-нибудь или нет. Или когда отчислят за неуспеваемость, тогда.
Ответить на «удочку» ему считалось великим достижением, но из школы никого не отчисляли, и на испытаниях, производимых комиссиями НКО [17] , ниже «хорошо» по штурманской подготовке никто не получал.
Для Михаила предмет этот был чуть ли не самым любимым, и когда дожили наконец до самостоятельных полетов на штурмовку наземных целей и бомбометание, между руководителями групп и инструкторами велись такие вот якобы шутейные разговоры.
— Ивлев, ты бы свою Галку не мог после моих орлов выпускать на бомбежку?
17
НКО — Народный комиссариат обороны.
— Это почему?
— Не прикидывайся, будто не знаешь. Он же всю эту крестовину к чертовой бабушке разносит: только бревна в воздухе мелькают, в землю втыкаются…
— Ну и что, что втыкаются? Дальше.
— А вот в том и дело, что дальше мои уже не летят, сворачивая с курса и сбрасывая бомбы куда попало.
— Почему?
— Думают, это зенитки торчат. Нет, Галкину в штурманское училище надо было идти: самородок.
Интересней всех проходили занятия по тактике ВВС. И начались необычно, хотя и с обычного «Встать! Смирно! Вольно. Садитесь».
—
И это правило секунды прививалось ежедневно. Отвечает учлет «Боевое построение звена» и вдруг:
— Полторы селедки стоят полторы копейки, сколько стоят десять селедок? Секунда.
— Пятнадцать, — множит застигнутый врасплох полтора на десять.
В зале смех и оживление — в журнале учета успеваемости против фамилии отвечающего грусть и тишина.
Или:
— Внимание всем. Вопрос на логическое мышление: вес тысячи миллиметровых стальных шариков. Секунда.
Какая секунда, в минуты не укладывались, высчитывая объем одного шара и перемножая на удельный вес и количество. У кого семьдесят граммов получалось, у кого семьсот и так аж до семи килограммов.
— Ух, математики с физиками. Ответ проще пареной репы: менее восьми граммов, ибо объем этих тысячи шариков менее одного кубического сантиметра.
Во всех трех характеристиках на Галкина (комсомольской, рабочей и рабфаковской) отмечалась исполнительность и стойкость в защите своих мнений и взглядов, и одно из мнений расходилось с канонами тактики ведения воздушного боя звеном из трех самолетов.
— Третий — лишняя мишень. Баба на возу. Ну зачем он?
— Прикрывать второго.
— Тогда надо и четвертого, и пятого. Ну, поставьте весь полк в круг и пойте: «Каравай, каравай!».
— Галкин! Отстраняю от полетов. Тоже мне Главный маршал авиации выискался.
Впоследствии Главный маршал авиации Новиков напишет книгу «В небе Ленинграда», где будут и такие вот строки:
«Велись поиски в области тактики. Пришлось отказаться от использования истребителей в плотных строях и в боевых порядках групп. Громоздкое построение чрезвычайно усложняло ведение воздушного боя, ухудшало маневренность машин, сковывая действия и тактическое мышление летчиков. В результате настойчивых поисков в основу боевого порядка истребителей была положена пара, состоящая из ведущего и ведомого, она заменила звено из трех машин…
Переход к паре во многом менял тактику воздушного боя, делал его более стремительным и быстротечным. Особенно эффективным был новый боевой порядок в строю «пара в кругу». В таком строю хорошо было обороняться против численно превосходящих сил противника.
Часто и всегда с успехом применяли ленинградские летчики это построение и при атаках больших групп вражеских бомбардировщиков».
Об этом же напишет впоследствии и первый трижды Герой Советского Союза маршал авиации А. И. Покрышкин.
Маршалы потом согласятся с Галкиным, но тогда инструкторы не соглашались.
Из книжки учета усвоения летной программы:
«Галкин М. П. прибыл в Ворошиловградскую военную школу пилотов (летчиков) 19 августа 1936 года, зачислен в 3-е звено 2-го отряда 7-го выпуска 3-й эскадрильи. Приступил к обучению на учебном самолете 3 марта 1937 года, окончил обучение на учебном самолете 21 октября 1937 года. Было сделано с 7-го мая 1938 года по 22-е ноября 1938 года: вывозных полетов — 70, самостоятельных — 87, контрольных — 50.
Все зачеты приняты с оценками «отлично» и «хорошо».
Присвоено звание «младший лейтенант».