Отличный Город

Форд Джеффри

Направляясь к центру заповедника, Клэй оставил позади рощицу, больше походившую не на лес, а на заботливо созданный сад – так привольно раскинулись в ней деревья, и подошел к мягкой зеленой лужайке. В отдалении виднелся просторный водоем, а в центре этого искусственного озера – остров с протянувшемся к нему узким перешейком моста. Клэй был уверен, что змея он найдет именно там.

Бархатная трава ласково гладила босые ноги, и, выйдя на солнце, охотник почувствовал, что мог бы сейчас лечь и уснуть навечно. Он сладко зевнул, и серебристые листья деревьев на другом берегу качнулись от его дыхания. Душу его больше не тревожили ни Вуд, ни Приз, ни Вилия, ни оба Вено. Образ Арлы Битон растворился без следа,

а вместе с ним – и все грехи прошлого. Теперь в голове у Клэя билась одна мысль – соблазнить змею. Он слышал что-то вроде музыки – еле различимые переливы колокольчиков и голоса, но не мог понять, откуда она льется – то ли из воздуха, то ли из его собственных ушей.

Сжимая темный плод в одной руке и кристалл – в другой, Клэй прошел по земляному мосту. Только тяжесть этих предметов в ладонях удерживала его от того чтобы взлететь – или уснуть. Солнце поблескивало в прозрачной воде – миллионы искорок, собирающих и вновь разбивающих геометрические узоры. В воде плавали толстые оранжевые рыбы, из губ которых, будто ноты из флейты, вылетали пузырьки воздуха.

Пройдя сквозь полосу деревьев к самому центру острова, охотник добрался до огромной спящей туши. Эта змея раза в четыре превосходила размерами те скелеты, которые он видел на равнине. Она была такая же гигантская, как тот дымный призрак, которого вызвал татуировщик, и действительно могла обвить кольцом целую деревню. Стальная броня розовой чешуи жизнерадостно блестела на солнце. Тело дракона было толщиной в человеческий рост, голова не уступала размерами домику Олсенов, рога больше напоминали заостренные колья, а в пасть легко могла поместиться лошадь.

Но охотник не чувствовал страха. Подойдя совсем близко, он провел рукой по гладкому розовому боку. Дыхание змеи осталось спокойным и ровным. Тогда Клэй поднес плод к выпуклым ноздрям и стал следить: не мелькнет ли в безвеких глазах искра сознания. Но они все так же смотрели в одну точку – загадочные круглые окна с желтыми шторами и вертикальной прорезью зрачка.

Долго стоял охотник перед невероятной громадой, и мысленному взору его являлись сцены древней войны. В страшной битве сходились армии древесных людей и жителей внутреннего океана. Уничтожая все живое, на лес надвигались органические машины – огромные, обвешанные водорослями, черные моллюски без раковин. Лианы опутывали этих неумолимых монстров своими побегами, стаи воронов падали с небес, разрывая их на части. Воздушные флотилии надутых пузырей левиафанов заслоняли собою солнце и извергали жидкий огонь, превращавший сочные луга в пустыни. Па-ни-та насылала на Палишиз зудящие облака ядовитых москитов, а подводный народ в ответ изобретал дюжины новых эпидемий.

Клэй видел сотни гибнущих Сиримонов, видел плачущих бешанти и онемевшее от горя племя Слова, и тут в голову ему пришла неожиданная мысль. «Если у дебрей есть сознание и воля – зачем им обращаться против самих себя? Ведь внутренний океан – такая же часть Запределья, как леса, луга и болота… Оно сделало все это само, а теперь нуждается в спасении».

Охотник все еще размышлял, поглощенный своими видениями, когда тело Сиримона почти незаметно всколыхнулось и дрожь пробежала по всей его длине. Ноздри раскрылись, зрачки завибрировали. Клэй понял, что чудовище пробуждается от кошмара своего одиночества и что оно жаждет отведать плод.

Налетевший внезапно порыв ветра опрокинул охотника навзничь. Это вскрикнул Сиримон, и этот крик переменил все – будто свет, ворвавшийся в комнату без окон. Клэй наконец пришел в себя. В последнее мгновение он успел откатиться вправо, когда дракон, молниеносно выгнув спину и перекинув хвост через голову, вонзил в землю костяную иглу – там, где только что лежал человек.

Сиримон проворно обернулся вокруг себя, чтобы пронзить чужака клыками, но тот уже был на ногах

и во весь дух бежал к деревьям. Змей распрямился, подпрыгнув как пружина, и ударился оземь в паре дюймов от пяток охотника. Тот споткнулся, перекувыркнулся, снова вскочил и побежал. За спиной слышалось зловонное дыхание и оглушающие вопли.

Клэй несся по земляному мосту, и только теперь в его груди собственной внутренней змеей развернулся страх, заставляя сердце бешено колотиться о ребра. Добежав до берега, он обернулся назад. Это был единственный шанс исполнить задуманное. Змея скользила по мосту, стремительно извиваясь и разинув пасть. Заведя руку назад, Клэй приготовился ждать до последнего. Как только первые розовые чешуйки коснулись берега, он швырнул плод. И промахнулся. Черная слива упала на землю в шаге от Сиримона… Но затем каким-то чудом срикошетила прямо в пещеру драконьего рта.

Охотник снова мчался со всех ног. Мирное очарование райского сада теперь казалось насмешкой над его ужасом. Волшебная музыка потонула в реве чудища, аромат цветов увял от его смрадного дыхания. Травы и кусты стегали Клэя по лодыжкам и путались под ногами. Солнце повернуло к закату, и тени на земле росли быстрее, чем в мозгу охотника проносились воспоминания.

Едва впереди мелькнула голубая рябь портала и фигура Васташи по другую сторону мембраны, как змея отчаянным броском метнулась вперед и нанесла удар. Клэй упал, и на миг над ним зависла оскаленная морда Сиримона. Оказавшись в пасти чудища, охотник почувствовал, как иглы зубов погружаются в его плоть, и услышал треск собственных ребер. Он хотел закричать, но крик захлебнулся. Сиримон взметнул голову вверх, легко подняв Клэя в воздух, и принялся яростно мотать его из стороны в сторону, все туже сжимая челюсти. Покончив с пришельцем, дракон выплюнул его на камни в нескольких шагах от голубой завесы. После этого чудище развернулось, словно обмякший после удара кнут, и спокойно заскользило обратно к острову.

Кровь хлестала у охотника из прокушенной груди и носа, изо рта и ушей… Он попытался шевельнуться: кости затрещали так, будто по деревянному полу тащили мешок с битым стеклом. Подтягиваясь на одной руке, Клэй ползком одолел расстояние, отделявшее его от портала. Подъем здесь был небольшой, но проделать остаток пути он был уже не в состоянии. Из последних сил охотник рванулся всем телом – и рука с кристаллом прошла сквозь голубую преграду.

Глаза Клэя закрылись, и перед ним проплыла зеленая вуаль. Потом она затрепетала на ветру, схлопнулась в полный мрак, и он умер.

«Признание твоей человечности»

Теперь я уже не сомневаюсь, что разум есть не только у Запределья, но у всего мира, и можете мне не верить, но это разум циника. В его иронии чувствуется тонкое изящество и остроумие мастерского рассказчика. Стоит вам подумать, что счастливый конец уже близок, что герой вот-вот совершит свой подвиг, любовь найдет взаимность, а обещание будет исполнено, как жизнь тут же переворачивает всё с ног на голову, как песочные часы, и на вас тонкой струйкой начинает сыпаться лавина неприятностей.

Вот я, например, сижу сейчас в тюремной камере, как какой-нибудь лохматый Брисден, в другом крыле того самого здания, где еще вчера люди рукоплескали моей правдивости и доброте. Места в этой клетушке едва хватает на то, чтобы расправить крылья, и везде, всюду эти полосатые тени от прутьев на двери и на высоком оконце, что смотрит на город. В это окно беспрепятственно сквозит ветер, принося с собой шумы города, который я, глупец, надеялся назвать своим домом… Хорошо хоть есть стол и стул. Койка в углу мне без надобности, а на потолке нет ничего такого, на чем можно было бы повиснуть. Поэтому приходится спать стоя. Вы спрашиваете, что все это значит? Хотите верьте, хотите нет, но вот как все вышло.