Отличный парень
Шрифт:
— А сейчас, — спрашивает Стив, — как, по-вашему, я называю вас?
С правой стороны дороги показался мотель.
— Мы можем на секунду остановиться? — спрашивает Анук.
— Чтобы выпить кофе? — говорит Стив.
— Да, кофе. Похоже, что я сейчас засну.
Он уже сворачивает к мотелю. Машина останавливается на стоянке.
Анук опускает ноги на асфальт и потягивается.
— Спасибо, Стив. Вы лучший человек на свете.
— Это еще как сказать, — говорит Стив.
Он слегка касается губами ее губ. Это даже не поцелуй, а дань вежливости со стороны мужчины, переспавшего
Сердце Анук наполняется тоской. Ей становится жутко от мысли, что с каждой минутой неотвратимо приближается расставание. Она идет вслед за этим высоким и стройным блондином, сумевшим остаться для нее незнакомцем. Девушка не может отвести от него взгляда. В дешевых джинсах, купленных в придорожном мотеле, в чистой цветной рубашке он кажется ей необыкновенно юным и сексуально привлекательным.
— Стив, — говорит она, — неужели вам действительно двадцать восемь лет?
— Да, — отвечает он, — а что?
— Не знаю почему, — говорит она, — но мне порой кажется, что мы с вами — родственные души…
Он притягивает ее к себе.
Они идут, обнявшись, ногу в ногу.
— Если бы не было Дороти, — говорит Анук, — я бы…
— Сейчас вы скажете очередную глупость, — прерывает ее Стив. Он поворачивается к ней лицом и долго смотрит ей в глаза.
— Ладно, говорите…
— Я… я…
— Вы ничего не знаете… — произносит с нежностью в голосе Стив.
— Я…
Стив целует ее. Его руки обнимают ее. Земля вновь уходит у нее из-под ног. Чувство защищенности…
— Пошли за вашим кофе, — говорит Стив. — У нас осталось совсем мало времени…
Они входят в кафетерий при мотеле. За стойкой — ленивый долговязый чернокожий. Он вовсе не напоминает высокого гиганта. Кажется, что его тело вытянуто в длину. Белая одежда висит на нем мешком. Картину завершает нелепый белый колпак на голове. Он смотрит на них и ждет, что они закажут. Словно заведенная машина, он протирает металлическую поверхность прилавка. С отсутствующим видом мужчина натирает до блеска нержавеющую сталь, словно на ней нанесен рисунок его судьбы. Стива словно подменили. Он переходит на свой родной язык. Здесь он чувствует себя как рыба в воде. Ведь он находится у себя дома, в своей стране, в кафетерии мотеля штата Виргиния. Он заказывает кофе на родном языке. С таким же раскованным и небрежным выражением лица, как и у его чернокожего соотечественника.
— Черный кофе с сырным пирогом… Не для меня, для моей французской подруги.
Он поворачивается к ней:
— Вы когда-нибудь уже пробовали наш сырный пирог?
— Когда? — спрашивает Анук. — Я начала этот день вместе с вами, а закончу с…
Ей плохо. Кончится день, она распрощается со Стивом, с его миром, и погрузится вновь в свое французское болото. Каждое утро светским тоном она будет здороваться с Робертом и продолжать по-прежнему лгать.
Этот молодой человек в джинсах и приталенной рубашке, с медальоном на обнаженной и гладкой груди, сегодня вечером навсегда исчезнет из ее жизни.
Не успела она оглянуться, как официант уже ставит перед ней чашку с дымящимся кофе и кусок сырного пирога.
— Попробуйте, — говорит Стив и почти с нежностью добавляет:
— Вам всегда
Она садится на высокий табурет. Стив присаживается рядом с ней. Долговязый чернокожий словно пребывает в прострации. Его присутствие едва заметно. Его мысли блуждают где-то далеко отсюда.
— Это единственное воспоминание, которое останется у вас обо мне? — спрашивает Анук. — Что я всегда хочу есть?
Она едва сдерживает слезы.
Стив снимает целлофановую обертку с пирога.
— Возьмите маленькую вилку… Она лежит рядом с вашей тарелкой… — добавляет он.
Анук нравится его произношение. Оно придает значение даже самым банальным словам. Ей уже недостаточно прекрасного знания английского языка. Порой ей приходится напрягать слух, чтобы понять смысл некоторых фраз.
— Вы специально говорите по-английски с таким акцентом? — спрашивает она.
— Если бы вы жили здесь… — бросает он. — Тогда бы тоже привыкли…
— Жить здесь, в Америке? — спрашивает она с неожиданным для себя волнением.
— Если бы вы жили здесь вместе с вашим супругом…
Бац. Гильотина заработала. Ее нож опустился. Голова Анук отрублена. Волосы в крови. Она вытирает лицо тыльной стороной ладони.
— Вы плачете, как маленькая девочка, — замечает Стив.
Похоже, что в глазах американца она — дорогая кукла, купленная в шикарном магазине. «Да, господин. Эта кукла плачет, смеется и ходит; она еще отвечает, если ей задают вопросы… Продукт высоких технологий…» Продавщице смертельно надоела ее работа, у нее совсем другие заботы, а этот привередливый покупатель все еще тянет с покупкой. Что еще нужно этому козлу? Чтобы эта чертова кукла показала ему свою задницу? «Нет, господин, она может только ходить вперед. Заднего хода у нее нет… Это же не автомобиль, а всего-навсего кукла». Мерзавец. У него много денег. Он слишком многого хочет от куклы. «Да, господин, подарочная упаковка. Конечно, господин, за такую цену вам не завяжут коробку простым шпагатом… У нас нет шпагата, только золотая лента. Самой разной ширины».
— Как маленькая девочка… — повторяет Стив.
— Мне так хотелось кого-то любить, — говорит она.
Тем хуже! И пусть смеется над ней этот самоуверенный янки…
— В моей семье никто никого не любит. Любовь не передается по наследству. В нашей семье не любят даже собак. Однако все французы любят собак… Кроме нашей семьи…
— Было бы лучше, если бы вы говорили по-английски, — замечает Стив. — Вы все же в Америке.
Исповедываться на чужом языке? Это одновременно легко и сложно. Меньше слов и больше откровенности.
— Я бы хотела любить… — произносит она по-английски.
Фраза звучит слишком театрально. «Прежде чем ты задушишь меня, дорогой Отелло, я скажу, что люблю тебя». Почему ей на ум приходят столь неуместные слова? Какая связь между Отелло и сырным пирогом? «Я хотела бы любить» — отдает дешевой театральностью. Нет, это вовсе не Шекспир. Драма для простофиль.
— Скажите… Фред… любил ли он когда-нибудь?
Стив хохочет от всей души. Впервые перед ней он заливается таким заразительным громким смехом. Как школьник, которому удалось над кем-то подшутить. Медальон раскачивается из стороны в сторону на его груди.