Отмеченные лазурью. (Трилогия)
Шрифт:
Эту новость надо было тщательно обдумать. Камушек поднял голову и встретился с искренне обеспокоенным взглядом Пожирателя Туч. Он вытер рукавом кровоточащий нос.
«Вот зараза… Если ты прав, то она, наверное, единственная такая. Никогда не читал даже о чем-то подобном. Женщин-магов нет, и никогда не было».
Это правда, женщин с магическими талантами до сих пор не бывало. Не существовало даже слова, которое обозначало бы такую особу. И правда, как ее назовешь? Мага? Магиня? Магичка? Матери могли по линии крови передавать сыновьям таланты, но дочки их никогда не наследовали. Ягода
Более того, мысль, которая пришла в качестве естественного следствия полученного им только что невероятного известия, заставила его в изумлении раскрыть рот. У Ягоды были белые волосы и неправдоподобно белая кожа. Камушек видывал белых мышей и кошек с мутными голубоватыми глазками. Белобрысый утверждал, будто этим созданиям не хватает чего-то, что придавало бы им естественную окраску. Внешний вид Ягоды, безусловно, был связан с ее талантом, а если он оказался достаточно сильным, чтобы изуродовать девушку, значит, она владеет действительно могучими силами.
«Какая у нее дальность действия?» — спросил Камушек, в глубине души опасаясь ответа.
Пожиратель Туч покачал головой и задумчиво пошевелил ухом.
«Точно не знаю, но когда-то она говорила, что иногда сидит на скалах и ищет в океане корабли, чтобы послушать моряков».
Камушек поднял брови. Если Ягода действительно могла отыскать где-то в океанском просторе крохотную скорлупку корабля и мелкие искорки человеческих душ, ее магический талант должен быть сравним со способностями самых выдающихся лазурных магов. Так почему же она торчит в этой глуши вместо того, чтобы учиться у кого-то из магистров Круга? И самое важное: почему Соленый, обычно такой откровенный, сердечный и болтливый, ни полсловечка даже не пискнул про талант дочки? Камушек кожей чувствовал, что с Ягодой и ее способностями связана какая-то тайна.
Соленый сосредоточенно, затаив дыхание, провел тушью линию на эскизе драконьего крыла, потом позволил себе сделать выдох. Критически осмотрел рисунок. До сих пор у него получалось недурно. Соленый все-таки не умел хорошо рисовать и терпеть не мог этих надоедливых и скучных занятий, которых требовала от него добросовестность научной работы. Если ему надо было «обрисовывать» эскизы начисто, Лунный Цветок всегда старалась забрать детей из дому, поскольку несчастный Говорун, осаждаемый их беспрерывным щебетанием, вопросами и внедрением любопытствующих головок под локоть, не в состоянии был провести ровной черты.
Убаюканный благословенной тишиной и покоем, Говорун изготовился было провести следующую линию, когда, простучав пятками по лестнице, в дом ворвалась Ягода — точно за нею стая демонов гналась.
— Ягода, не соизволишь ли милостиво объяснить, что ты творишь? — мягко поинтересовался Соленый.
В ответ последовал хмурый и непокорный взгляд.
— Выметываюсь отсюда, — процедила она.
— Нельзя говорить «выметываюсь», — возразил Соленый, вытирая кисточку. — Есть конкретные причины?
— Потому что ты наверняка не выгонишь отсюда ЕГО! Поэтому ухожу Я! — взорвалась девушка, пытаясь связать углы своего тюка.
— А я ставлю тебя в известность, что ты никуда не пойдешь, — решительно изрек Говорун.
— А я тебе говорю, что ухожу. И только попробуй меня остановить! — завопила Ягода, что оказалось крупной ошибкой с ее стороны, поскольку отец поспешно воспользовался этим предложением. Говорун, хоть и был уже на пятом десятке, но отличался крепким телосложением и немалой силой, так что поднятой в воздух Ягоде оставалось только ногами сучить.
— И честное слово, если ты немедленно не перестанешь меня пинать, я первый раз в жизни воспользуюсь отцовским правом и спущу с тебя шкуру, — предупредил Соленый. — Ради Судьбы милосердной, что на сей раз произошло? Неужели вы не можете хотя бы один день друг друга потерпеть? Терпеть! О большем и не прошу. Что такое ужасное он тебе сделал на сей раз?
Ягода уже открыла было рот, чтобы разразиться потоком обвинений и жалоб… и снова его закрыла. «Подглядывал, когда я ходила голая», — прозвучало бы не слишком драматично, а собственного отца она знала достаточно хорошо, чтобы предвидеть его реакцию. Наверняка он только глянул бы на нее удивленно и проронил что-нибудь вроде «это нехорошо».
— О-оскорбил меня… — выдавила она, прекратив сопротивление.
Отец поставил ее на пол.
— Вот так ни с того ни с сего? Пришел и оскорбил тебя?
— Э-э-э… мысленно, — призналась она, покраснев.
— Как? — настаивал Говорун. Она знала, что отец мог просто вытянуть это из ее разума, но почему-то не хотел, предпочитал спрашивать. Это ограничение, которое он сам на себя наложил, всегда ее удивляло.
— Не скажу, — пискнула она, ненавидя себя за свой плаксивый тон.
— Ага-а-а… — пробурчал Соленый. — Видишь, вся проблема в том, что ты проникаешь в чью-то голову и видишь там такие вещи, которые не были предназначены для тебя, и знать ты их не должна.
— Но это не мешало ни тебе, ни Цветку, никому другому… а уж тем более Дождевому Пришельцу и другим драконам. — Ягода шмыгнула носом.
— Но Камушек другой. Во-первых, он человек с континента и уже этим сильно от нас отличается. — Соленый опустился на циновку, жестом предлагая дочери сесть рядом. — Во-вторых, он не дракон, что ты, верно, уже заметила. Драконам все равно, чем пользоваться — языком или мыслями. Собственно, они тоже никогда не лгут или почти никогда…