Отмеченный молнией
Шрифт:
– Вы сказали «удар»? Нет, Магат, это больше, чем просто удар. Это фехтовальный прием. Он называется "кабаний клык". Наносится снизу вверх, с одновременным полуприседом на одно колено. Сколько ребер перерезано?
– Одно.
– Чистая работа, – подвел итог осмотра личный секретарь визира.
Магат помялся, но потом решился на вопрос:
– А что, этим "кабаньим клыком" далеко не все бойцы владеют?
– Именно так, Магат. Далеко не все.
Вдохновленный тем, насколько легко Риордан ответил на его вопрос, старший агент задал еще один:
– А кто, к примеру, способен на такую штуку?
Глаза Риордана
– К примеру на такую штуку способен я.
Магат испуганно прикрыл рот ладонью.
– Значит, прав Бринд и это сотворил один из поединщиков?
– Совсем не обязательно, Магат. Но не исключено, – Риордан прошел на выход, открыл дверь и обернулся на пороге. – Об этих предположениях никто не должен знать. Ни слова о "кабаньем клыке" в официальном рапорте.
– Позвольте... а как же его превосходительство...
– Господину визиру будет все доложено до мельчайших деталей, не волнуйтесь. Хорошо, Магат? Ни единого слова.
Риордан говорил тем же мягким вкрадчивым тоном, но чуткое ухо Магата уловило в его голосе нотки угрозы.
– Слушаюсь, – мрачно брякнул агент.
Когда за секретарем Накнийра закрылась дверь, старый сыскарь повернулся к трупу Седла, в который раз окинул взглядом жуткие подробности убийства, потом с досадой хлопнул себя ладонью по ляжке.
– Пусть меня поразит богиня Эльга, но этот мелкий гаденыш что-то понял. Но как такое возможно? Сначала этот хлыщ Бринд, потом еще и Риордан. Они что, все сговорились?
Погруженный в свои мысли, Магат медленно спустился в общую залу и потребовал у хозяина полный графин барбарисовой настойки. На душе было скверно. Впервые за долгие годы службы старший агент почувствовал себя старым.
Глава 3. Пирожки и обман
После того, как он распрощался с Магатом, Риордан дошел до перекрестка и повернул на улицу Пекарей. Через нее, минуя Воинский квартал можно было выйти прямо на Цветочную улицу, обиталище знати. А там и до Глейпина рукой подать.
Глейпинский дворец. Символ королевской власти. Обитель роскоши и чванства. Как величественны его вековые дубы, как прозрачны воды в его знаменитых прудах! Территория глейпинского дворца занимала не менее пятой части от площади всего Овергора, поскольку там же располагался один из трех столичных казематов, а кроме того, в неприметном флигеле с правого торца размещалось управление тайной полиции.
Оранжевый диск солнца опускался на крыши домов, близился вечер. Риордан бросил озабоченный взгляд на небосвод и прибавил шагу. Накнийр ждет его доклада, поскольку случай нерядовой. Риордан вздохнул. "Кабаний клык" или "удар кабана". Редкий прием. Только самый отчаянный поединщик рискнет им воспользоваться на Парапете Доблести, от того этот удар практически вышел из употребления. Ему не обучают в фехтовальных школах, им владеют считанные единицы мастеров мечевого боя. Риордан прекрасно помнил, кто поставил ему этот прием. Хуже того, он знал, чем на самом деле занимается этот человек. И еще хуже – он испытывал к нему практически безграничное уважение.
Когда он проходил мимо лотка с уличной снедью, на него пахнуло ароматом свежеподжаренных пирожков. Начинка была ливерной, как он любил. Женщина с багровым лицом ловко орудовала над жаровней, перекидывая пирожки специальной лопаткой. С утра во рту Риордана не было ни крошки. Сначала
– Там сегодня ночью какой-то ловкач сумел насмерть зарезать трех осужденных куском стекла. Неизвестно, где он его раздобыл. Такие случаи по твоей части. Если парень умеет обращаться с холодным оружием, попросим Скиндара устроить ему испытание.
Скиндар – начальник учебной части Солдатской школы. Он отвечает за поиск новых талантов для Парапета Доблести. Когда-то он отыскал самого Риордана и составил ему протекцию. Неизвестно, сколько раз он потом пожалел о своем решении.
Визит в глейпинскую тюрьму не принес ничего, кроме разочарования. Риордан еще не успел забыть, как сам являлся ее постояльцем. Он помнил вонь от человеческих тел, что въедалась намертво в ноздри, сырость и голодный блеск глаз в темноте.
Преступник, что учинил поножовщину, оказался человеком средних лет, которого довели до отчаяния издевательства других заключенных. Но Риордан явился в тюрьму не как вестник справедливости, а как эмиссар короны. Он не стал долго разбираться с преступником, а попросил, чтобы тому дали в руки нож.
– Атакуй. Сумеешь хоть раз меня задеть, сегодня же будешь на свободе. Используй все свои навыки и скорость.
За три минуты противник был четыре раза обезоружен. Последний раз Риордан воспользовался легированием, так что случайно повредил оппоненту локоть и продолжать тот не смог. Секретарь визира разочарованно вздохнул:
– Медленно. Примитивно. Но дадим ему шанс. Перевести его на уровень выше, питание по третьему классу. Сколько ему еще сидеть?
– Год, – выпалил начальник тюрьмы, что стоял рядом с пером и чистым свитком в руках.
Комендант глейпинской каземата внимал Риордану с раболепным вниманием. Еще бы! Именно он чуть не отправил его к праотцам своим самоуправством всего полгода назад.
– Срок мы не добавляем. Вердикт короля – имело место самооборона. Человека довели, и он постоял за свою честь, что уже похвально. Когда его заключение подойдет к концу, известите нас, мы устроим ему повторное испытание. А ты, – Риордан ткнул пальцем в сторону осужденного. – Постарайся не оплошать в следующий раз. В настоящий момент в плане боя ты олух олухом, но что-то в тебе есть, и я хочу посмотреть тебя в деле снова.
После инспекции в тюрьму ему пришлось заполнить несколько формуляров, а потом Накнийр отослал его на новое место преступления. Сюда, в предместья, где преступного заправилу прикончили "ударом кабана".
Риордан еще раз посмотрел на лоток с пирожками и сглотнул слюну. Похожие пирожки готовила его мама, когда отец приносил с охоты добычу. Мясо шло на продажу, а ливер всегда служил приварком столу. Мама с утра начинала хлопотать у печки над начинкой и тестом, а Риордан с младшим братом Стогнаром крутились рядом в нетерпении, когда же будет готов первый противень. Они выхватывали с него пышущий жаром пирог, и обжигаясь откусывали первый кусок рассыпчатого теста. Мать ругалась, что они перевернут противень и гнала их с кухни. На их глаза от обиды наворачивались слезы, но потом перед ними вдруг появлялась тарелка с обмазанными маслом пирожками. От нее вверх поднимались колечки горячего пара, от запаха начинки рот наполнялся слюной. Это были минуты безудержного счастья, огромного, как целый мир.