Отмеченный Смертью IV
Шрифт:
Его фигура, казалось, слилась с окружающим пейзажем и стала его неотъемлемой частью.
— Куаа!
Раздавшийся птичий крик никак не вязался с возникшей картиной. В нем слышались тревога и боль.
Привлеченный внешним шумом, юноша открыл глаза, в которых все еще был след осмысления.
«На меня кто-то напал?»
Из-за того, что гнездо благородного снежного орла находилось относительно недалеко от этого места, во время медитации его никто не беспокоил, что позволило Люку глубже понять концепцию покоя, скрытую в законах льда. Он настолько глубоко погрузился в нее, что, сейчас, когда состояние медитации прекратилось,
«Возможно, владелец посоха умер именно так» — думал он, осматривая окрестности.
Нападение и вправду было. Только не на него. Раскинув восприятие, Люк обнаружил, что неладное случилось у орлиного гнезда. Орел-самец сейчас отсутствовал, очевидно, находясь на охоте, с яйцами осталась самка.
Эта самая самка сейчас яростно сражалась с огромной белой змей, и дела ее были плохи. Снег вокруг гнезда был окроплен перьями и кровью. Кровью, в том числе и змеиной, однако большая ее часть принадлежала именно птице. К тому же, Люк сильно подозревал, что внешние раны это еще не все. Змеи, как известно, были ядовиты. Не все, но относительно этой юноша отчего-то не сомневался. Было только вопросом времени, когда птица больше не сможет противостоять яду.
Та, казалось, и сама это понимала.
— Кууаа!
По воздуху разнесся ее печальный крик.
Змея, тем временем, предприняла очередную атаку. Не слишком рассчитывая достать парящую в воздухе орлицу, она повернулась к гнезду, и направила на него свое ледяное дыхание!
Птица, камнем упав вниз, сложила крылья перед собой, напрямую противостоя этому потоку. И выдержала, хотя состояние ее от этого ухудшилось еще больше. Было видно, что если все так и будет продолжаться, время ее жизни сочтено. Орлица умрет, так и не дождавшись помощи своего супруга, а их будущие дети станут приятной закуской для коварной змеи.
«Должен ли я вмешаться?» — задавался Люк вопросом. «Это обычная ситуация для дикой природы. Смерть одного есть жизнь для другого. Слабый становится добычей того, кто сильнее…»
Однако колебался он совсем недолго.
«Эти орлы были хорошими соседями. Благодаря им, я мог спокойно медитировать все это время. Будет неправильно, если я не отплачу им за это…»
Юноша поднялся на ноги и устремился к гнезду, на ходу обдумывая порядок действий.
Его движение не осталось незамеченным. Орлица еще больше нахохлилась и подозрительно на него посмотрела, не зная, враг перед ней или друг, а змея лишь издала предупреждающее шипение, в котором Люку послышался оттенок презрения. Если переводить это шипение на человеческий язык, оно могло означать примерно следующее: «Лучше бы тебе не вмешиваться, слабый человечек, иначе я с радостью перекушу и тобой…»
Люк шипение проигнорировал. «Я хочу помочь тебе» — отправил он мысленное послание орлице. Юноша был вовсе не уверен, что она поймет человеческую речь, но попытаться стоило.
«Сейчас змея застынет. В этот момент атакуй ее что есть силы…»
Отправив второе послание, Люк тут же принялся создавать «Шипы».
«Какую разновидность мне сделать сейчас?»
В прошлый раз, против Тянь Ланьтяня он не осмелился экспериментировать. Сейчас ситуация была иной.
Еще на третьем уровне Пещеры, сражаясь с инсектоидами, Люк заметил, что Дизморт в некоторой степени слился с «Бурей Шипов», придавая той новые свойства. Впоследствии, Люк немного экспериментировал
«Огонь? Все еще слишком рискованно. Он может не только не усилить, но и ослабить. Лед? Можно, но змея как раз ледяная. Молния? Пожалуй, ее и использую!»
С молнией ситуация могла оказаться такой же, как и с огнем, но риск казался Люку значительно меньше. Будь у него иной выбор, он бы не стал использовать ее, однако единственной оставшейся альтернативой был Дизморт. А Дизморт эспер, несмотря на свое окрепшее тело и освоение энергии Ян, лишний раз использовать не желал. Только — когда это действительно будет необходимо.
Создавая «Шипы» на сорок процентов своей духовной энергии(чтобы в случае чего был второй шанс), он с обоих рук сотворил Меллт, желая влить его энергию в духовную технику.
Как и раньше, во время тренировок, это произошло без проблем: по белоснежным шипам стали пробегать белые же искры — однако насколько подобное сочетание эффективно, еще предстояло узнать.
«Сейчас!»
Люк выпустил технику во врага, одновременно с этим посылая орлице сообщение, а затем и сам направляясь на сближение.
Глава 40. Вклад
Толи сорока процентов изначально было достаточно, толи повлияло добавление молнии, но змея, только что готовая нанести очередной удар, дернулась и обмякла. Ее тело рухнуло на снег, оставляя на нем заметную вмятину.
Орлица, несколько мгновений недоверчиво смотрела, но потом, все же, решилась. С яростным криком она бросилась к змее и стала стремительно рвать ее тело когтями и бить клювом. В мгновение ока, кожа возле головы змеи превратилась в окровавленные лоскуты, а оба ее глаза оказались выбиты. Люк было решил, что все так и закончится, но в этот момент действие паралича подошло к концу.
Змея дернулась просто с невероятной силой, нанося орлице сокрушительный удар в грудь и отправляя ее в полет, а затем принялась заливать все вокруг своим морозным дыханием примерно в том направлении, куда та отлетела. По совпадению, это снова оказалось рядом с гнездом. Раненной птице не оставалось ничего, кроме как встретить атаку своей грудью. Облегчало ситуацию только то, что змея явно атаковала вслепую, не задерживая дыхание на одном месте, а стараясь охватить большую область.
«Пора и мне вмешаться».
Используя «Крыло Бури», Люк приблизился на достаточное для атаки расстояние. Когда до змеи оставалось менее четырех десятков метров, он остановился и стал быстро формировать технику. От его правой руки исходил ци огня, а от левой — льда. Вместо того чтобы конфликтовать, что происходило обычно, эти два потока разнонаправленной энергии смешивались, странным образом формируя прекрасный двуцветный лотос.
До полноценного лотоса ему, на самом деле, было далеко. Цветок имел лишь восемь лепестков, четыре из которых были огненно-красными, а четыре — снежно белыми. От красных лепестков исходило ощущение ярости, в то время как белые даровали безмятежный покой.