Отметка Калта
Шрифт:
Он не в силах их сосчитать. Кажется, что при каждом перемещении его взгляда пещера перестраивает свои стены, а зачерненные зевы проходов сжимаются, внешне оставаясь неподвижными. Субиако чувствует исходящее из ближайшей пещеры жаркое дыхание и пятится назад.
Какой путь ведет на поверхность? Есть ли выход вообще?
Ингениум не находит пометок, оставленных первыми исследователями для того, чтобы помогать заблудившимся находить дорогу обратно на поверхность. Как будто в эту пещеру никогда не заходили жители Калта. Откуда-то доносится смех, и ингениум
Из трещин в полу, словно дыхание, поднимаются струйки пара, однако в них нет тепла. В сущности, пещера похожа на складской холодильник. Дыхание образует туман в воздухе, и Субиако видит, как на свисающих скальных выступах возникают потрескивающие ледяные кинжалы.
— Это не по-настоящему, — произносит он, наконец-то сделав интуитивный скачок к пониманию, что спит.
Однако Субиако хватает ума, чтобы понять, что понять и проснуться — две разные вещи.
В пещеру просачивается оранжевое свечение, мерцание далеких огней. Субиако вспоминает обрывочный текст, который привезли на Калт с самой Терры и которому якобы было десятки тысяч лет. На запечатанных в стазисе страницах говорилось о месте глубоко под землей, куда после смерти отправляются все дьяволы и злодеи мира. Утверждалось, что это обитель огня и страдания. Когда у Субиако над головой было небо, а в лицо светило солнце, он фыркал над подобными древними суевериями, но в этом мраке его животное нутро сжимается от страха.
Глубинное пламя становится жарче, и стены пещеры начинают растекаться каплями. Материя расползается, как будто они сделаны не из твердого камня, а из воска. Вся пещера распадается, исчезая так быстро, как может только неприкрытая фальшивка. Стены рассыпаются хлопьями и шелушатся, словно шлак в огне, потолок осыпается дождем пропитанного кровью пепла. Под восковой ширмой раскачивающееся переплетение железных планок и беспорядочно расставленных опор. Это безумное сооружение не смогло бы выдержать возложенный на него груз.
А по ту сторону завывающая абсолютная пустота.
Нет… там не пустота. Совсем не пустота.
Там движутся невообразимо огромные силуэты, левиафаны, которые вышли за пределы жалких категорий этого слова.
Субиако в ужасе, что между ним и чудовищами находится лишь эта хрупкая решетка. Он пятится от ближайшей сетки, когда перед ним моргает громадный глаз. Субиако осознает, что это глаз лишь тогда, когда зрачок размером с небольшую луну расширяется, заметив его. Сооружение вокруг содрогается, и ударные волны расходятся до самых дальних уголков пещеры. До слуха ингениума доносятся стон стали и скрежещущий визг металла о металл. Слева что-то разламывается, и Субиако слышит «тук-тук-тук»стальных когтей по железным планкам. Слышит, как те гнутся и раздвигаются в стороны.
Откуда-то раздается кудахчущий смех. Его источник может находиться в тысяче километрах или же прямо позади. Субиако не дожидается, когда это выяснится, и начинает бежать, надеясь, что в противоположном направлении. Он слышит скрежет
Единственное, что ему ясно — нужно убираться.
Он бежит, а вокруг разносится звук, издаваемый сотнями полированных стальных клинков. От них сыплются искры, которые озаряют рушащуюся реальность стробоскопическими вспышками и порождают тени от деформированных конечностей, раскрытых челюстей и потрошащих клыков.
Субиако кричит, услышав, как из-за решетки в обваливающуюся систему пещер пробиваются еще тысячи аморфных тварейс клинками. Если они его схватят, то убьют, но он боится, что после этого будет еще хуже.
А потом, впереди, чудо.
Огромная адамантиевая дверь, громадный портал, который заслуживает — и, несомненно, носит — более точное название: «врата». Лишь они уцелели в растворяющейся пещере и сохранили целостность перед лицом порчи извне, которая уничтожает все, с чем соприкасается. Врата черные и блестящие, сложены из циклопических блоков титанического камня, добытого в глубинах лишенного света океана. По центру врата запечатаны огромным золотым кругом, на котором начертана сложная алхимическая и математическая формула.
Заводной Ангел.
Это древняя задача, однако, она известна Субиако. С четкостью, которую способен породить только ужас, ингениум понимает, что решение откроет врата. В центре великой печати располагается вычурная клавиатура из меди и гагата. Пальцы быстро тычутся в черные кнопки.
Шестерни крутятся, штифты отодвигаются, вложенные друг в друга диски из блестящего металла разделяются, замок отпирается, и печать расходится посередине. Врата открываются, и через просвет между створками льется золотое сияние. Оно лечит и очищает, оно такое яркое, что от него можно ослепнуть.
Субиако прикрывает глаза от лучей и чувствует, как на него накатывается желанное тепло.
Позади он слышит вопли зверей с клинками, гнавшихся за ним. Свет смертелен для них, он сжигает и развеивает темные силы, которые скрепляли их тела. Золотое сияние ширится, исправляя повреждения, нанесенные хрупким стенам реальности. Целительная энергия чудесна, порча из-за пелены бессильна перед ней и убирается обратно за преграды, которые не дают ей вторгаться в царство порядка и здравого смысла.
Свет окутывает Субиако, и тот позволяет ему…
…и его глаза открываются, и ингениум обнаруживает, что над ним стоит жена, лицо которой покрыто морщинами от испуга. Субиако садится и вздрагивает, когда спазм боли простреливает позвоночник. Разборная койка неудобна, но она гораздо мягче, чем скатка на земле. Он видит, что в углу выделенной им комнаты съежилась дочь, натянувшая одеяло на колени. Она глядит на него расширившимися от страха глазами.
— Мне приснился кошмар, — говорит он, судорожно выдохнув.