Отморозок Чан 1: Нет чести, нет цели, нет жалости
Шрифт:
Наконец сквозь тушу я увидел тьму – продолжение лаза с обратной стороны твари. Воодушевлённый, начал работать активнее. Приятный ветерок обдувал моё лицо, словно пытаясь приободрить. Я остановился и с наслаждением сделал несколько глубоких вдохов. Похуй, что одновременно со свежим воздухом в нос мне бил тошнотворный смрад внутренностей твари!
Немного отдышавшись, я снова принялся за работу: бей, пили, бей, пили, бей, пили, снова и снова, снова и снова… И вот наконец я преодолел тошнотворное тело твари – слизкий, словно червь в коровьих кишках. Слава тебе, блять,
Дальше я полз по узкому лазу так, словно это было моим любимым занятием. Хуй его знает: может быть, я даже улыбался. И неожиданно упёрся в стену…
Слава богу, она оказалась металлической… Я толкнул стальной лист рукой – он подался вперёд и с грохотом упал.
Наконец я вылез в тоннель метро. Насквозь мокрый, смердящий, как сдохшая две недели назад лошадь, донельзя охуевший, но абсолютно счастливый: я не замурован в тоннеле, я жив, и это охуенно!
Глава третья. Где живет спаситель
Я шёл по тоннелю уже достаточно давно. Далеко впереди уже был виден тусклый свет – через пару минут буду на «Пиратской». После тесного лаза идти было одно удовольствие: стены не трутся о плечи, яйца не трутся об землю, заебись. Жизнь снова налаживается. Сейчас бы похавать, и вообще была бы сказка. А знаете что? Хер с ним, с компасом – продам этот вонючий пульт на «Пиратской» за пару сотен и куплю какого-нибудь точива.
Наконец, я дошёл до источника света. Им оказалась левая фара проржавевшего электропоезда – он стоял, загораживая собой проход на станцию. Пространство между поездом и стенами тоннеля завалено мешками, под поездом – завал из кирпичей. Пройти дальше можно, походу, только через окно, и то, только если с него сетку металлическую уберут.
Да, ребята замуровались как следует, а вот охрана тут, походу, не особо бдительная…
– Эй долбоёбы! – крикнул я, решив помочь нерадивым погранцам проснуться. – А ну подъём! Враг у ворот!
Через несколько мгновений из оконного проёма поезда, прямо в мою улыбающуюся рожу, ударил луч фонаря.
– Ты, фраер, совсем охуел?! – раздался из окна возмущённый голос. – Ты чё проход попутал? Цирк в другой стороне, «Вася»! Уёбывай, пока рожей пулю не словил!
– Мамка твоя «Вася», – отмахнулся я, щурясь от яркого света. – Открывай, блять, ворота!
Фонарик задергался из стороны в сторону, началась возня, затем что-то скрипнуло, и металлическая сетка упала, открывая проход.
Как я и говорил: «Пиратская» – очень опасная станция, тут нужно себя вести максимально деликатно.
– Лестницу хуй спущу, – буркнул голос из темноты. – На руках подтянешься, «шерсть» охуевшая.
На секунду меня посетило желание крикнуть: «Лови гранату!», но быстро справился с собой – не стоит усугублять и без того напряжённую обстановочку. Ухватившись за проём, я подтянулся и заполз в тесную кабину поезда. Тут не было никого, кроме молодого рыжего уёбка с автоматом, одетого в синий рабочий комбинезон. Ебало, кстати, заспанное – так и знал, что спит на посту, гнида.
– Ох ты ж ёбаный свет! Что с тобой приключилось-то?? – скривился рыжий уёбок, плотно закрыв рот и нос
– Да не нервничай, малой, всё нормально, – успокоил рыжего уёбка я. – Нет на свете такой заразы, которую на станцию ещё не принесла твоя мамка…
– Ты это, слышь! За базаром следи! Хорош мамку мою поминать! Умерла она – уёбок явно напрягся. Сжал автомат свой так, что костяшки побелели.
Ладно, я же в некотором смысле психолог, сейчас разрулим:
Я резко выбросил кулак ему в ебло. От удара рыжего уёбка мотнуло назад, и он влепился башкой о перегородку кабины. Не тратя времени даром, я выбил из его рук автомат, затем схватил одной рукой за шею, а другой выхватил обрез из набедренной кобуры и направил в испуганную рожу.
– Ты чё, петух наблатыканный, хамить удумал?! – взревел я, изобразив суровое ебало.
– Да ты чего, дядь!? Я не хамил! Ты же сам начал! Чего сразу драться-то? Я тут спал просто, никого не трогал… – затараторил испуганный ублюдок.
– Не понял – ты что сейчас мне сказать пытаешься? – злобно сощурился я. – Что я, пришёл к тебе, унижал тебя, оскорблял, а ты весь такой хороший, так получается?!
Я сделал максимально суровое ебало и придвинул его в упор к роже рыжего ублюдка. Глаза пацана округлились от ужаса.
– Нет-нет! Я… Я ничего такого не говорил! Мужик, ну бля… Ну успокойся! Убери свою пушку, а? Нахуй ты заводишься?
– Ах ты залупа ты конская… – я стал трясти рукой с обрезом, изображая нервную дрожь. – Ты ещё и насмехаешься надо мной, щегол?! Думаешь, мне слабо курок спустить? ЗА ЛОХА МЕНЯ ДЕРЖЕШЬ, ТВАРЬ!?
– ПРОСТИ МЕНЯ!!! – завопил уёбок. – НУ ПОЖАЛУЙСТА! НУ БРАТАН! НУ ИЗВИНИ!!!
– Думаешь, я весь в кровище и кишках, потому что для меня человека убить большая моральная проблема?! – Я со страшной силой вжал ему в рожу дуло обреза (точнее два дула) и скривил максимально яростное и безумное ебало. – СМОТРИ, ГНИДА, НАСКОЛЬКО Я ЛЮБЛЮ УБИВАТЬ!!!
– НЕЕЕТ!!! – отчаянно завопил уёбок.
Я нажал на спусковой крючок. Раздался щелчок, в тот же момент рожу рыжего ублюдка озарила гримаса осознания того факта, что ему пиздец, и.... И нихуя, разумеется – ствол-то не заряжен, последние два патрона я истратил на «Достоевской».
Я опустил ствол и громко рассмеялся. Господи боже, как же сильно я смеялся… Я смеялся так, что слёзы лились водопадом, смеялся долго – очень долго. Наконец, я посмотрел на рыжего уебка, сквозь застланные слезами глаза: лицо его выражало крайнюю степень смятения.
– Вот блять…Сука… Видел бы ты свою рожу…– давясь от смеха заговорил я – «Нет, нет, я ничего такого не говорил! Простите, пожалуйста! Неет!». Ну ты и ссыкун, конечно… Ствол то не заряженный!
Посмеявшись ещё секунд двадцать, я резко убрал улыбку с лица, стер слёзы, спрятал охуенный обрез обратно в кобуру, оттолкнул пиздюка в сторону со словами «съебал с дороги», и козырной походкой вышел из кабины.