Отморозок Чан 2: Гелион
Шрифт:
– Я на отдыхе, если что… – попытался объясниться я, отведя взгляд в сторону. – Форму свою военную, распиздатую, перепачкал кишками одной компании шумной, которая спать мешала. На стирке она, короче… Переоделся вот, временно… во что было. Ты пойми, отец, я обычно так не одеваюсь, ясен хуй, но жена вот проебала чемодан с вещами запасными… Пришлось… Да чё я перед вами тут оправдываюсь вообще??? Оделся во что оделся, блять! Вас ебать не должно. Чё ты, дед, хотел, короче? По ебалу? Или ножом в печень?
Дедок отступился на шаг, хотя вид у него был не особо испуганный:
– Послушай, сынок, я всё вижу, всё понимаю: ты устал, дорога долгая, поломка эта ещё, нервы как струны натянуты, вот и ищешь на кого злость выместить. Но мужики ведь в том же положении, да только конфликтов не провоцируют, а пытаются как-то ситуацию разрешить – путь освобождают. Они тебе ничего плохого ведь не сделали, правда? Так ты это, ступай ради бога, а? Старики сами пять километров не протопают, а ты-то явно сдюжишь – мужик-то, вижу, крепкий… Может, кого на помощь нам позовёшь, с инструментом посерьёзней…
Я задумчиво посмотрел на дымящийся горизонт. Леса горят – бля буду. И если эти супчики не успеют убрать ебаное дерево до того, как сюда придёт огонь – мне пиздец, потому что пожар лесной, наверняка, хуй пешкомобгонишь, тем более в резиновых тапках…
Всё так же задумчиво глянул на «ножичек», зажатый в руке хряка, а потом на тот, который оставил лежать на стволе дерева старикан…
Да – они точно не успеют…
– А ты, папуля, не помнишь, как я в этот автобус вообще попал?
– Так же, как и все мы, должно быть. Бежал от тварей.
– И куда же мы все бежим от тварей?
– В лесную деревню отца Анатолия и его товарищей. Там тварей нет совсем. Жить можно спокойно…
– Отец Анатолий, говоришь… – задумчиво почесал подбородок. – Где тут у вас пушки лежат и хавчик, не подскажешь? Ты не подумай, я посмотреть только…
– Так нет у нас оружия же, – нахмурился старикан. – Беженцам строго настрого запрещено его с собой брать. Все вещи перед посадкой досматривали, ты забыл, что ли? А про еду у людей в салоне поспрашивай – обязательно кто-нибудь поделится, тут народ хороший, добрый.
– Да поделилась уже старушка одна…
Значит пушек нет… Хуёво. Хотя, может, старикан и напиздел…
Да нет, по глазам вижу, что не врёт морщинистая рожа, нет у них оружия.
– Ладно, батя, пойду я, – снисходительно похлопал его по щеке. – Но смотри… Чтобы не халтурили тут без меня: пилите как следует, как для себя.
Уже почти начав съёбывать отсюда, я не выдержал и обратился к полухряку:
– Слышь, жирный, сбрей эти усы к хуям, пока тебе кто-нибудь за них ебальник не разбил. Это повезло тебе, что я такой терпимый попался…
Возвращаться за вещами в автобус не стал. Во-первых, хуй знает, где там мои вещи лежат, а во-вторых, если среди них моего оружия нет, то нахуй они мне, вещие такие, нужны. А, есть ещё и в-третьих: один хуй автобус рано или поздно мои вещи в деревню отца Анатолия подвезёт – так нахуя напрягаться? Короче, побрёл налегке.
Глава
Не знаю, сколько хуячил по этой ебучей дороге в этих злоебучих резиновых тапках, но успел уже раз пять пожалеть, что не остался у автобуса вместе с другими долбоёбами пилить упавший дуб хлебным ножом.
Сраные тапки постоянно слетали с ног, пяткираздирались об асфальт, резиновые петли натерли между пальцами кровавые мозоли. Бля буду: кого угодно убил бы сейчас за пару нормальных сапог…
Посмотрел на небо: тусклое солнце уже клонилось к закату, нависая над дорогой, теряющейся за горизонтом.
За спиной раздался треск. Обернулся назад, приготовясь отбиваться от дикого гуся с раздроченным еблаком, зажатым между крыльев, спутавшего скрип моих ебучих кожаных тапок с возбуждённым брачным призывом гусиной самки и прибежавшим ебаться.
Но гуся за спиной не было. Передо мной стелился длинный просторный коридор: побитый кафельный пол; толстые ржавые трубы, идущие по пожелтевшему от сырости потолку; по сторонам – шпаклёванные гипсокартонные стены, которые никто не удосужился покрасить, и светлые деревянные двери, установленные по обе стороны коридора через каждые несколько метров.
– В сторону, мужик! – грубо пихнул меня кто-то, оттолкнув к стене. Мимо прошагала компактная стрелковая установка с оператором, облачённым в чёрную броню. Проходя мимо, оператор на мгновение повернул голову в мою сторону. Лицо защищала чёрная маска с нарисованной на ней белой угловатой козьей мордой. Из сурового вида глазных прорезей тускло светило синим светом.
Шаговая машина: по сути тяжёлый пулемёт, защищённый многослойным полимерным прозрачным щитом и имеющий две механические ноги. Такая херовина шла, повинуясь рукам оператора, ведущего её за две рукояти: она чутко реагировала на все его движения и могла не только развивать скорость вплоть до скорости человеческого бега, но и круто разворачиваться на месте, приседать, подниматься по ступеням и даже переходить в режим тарана, чтобы выносить запертые двери.
Шаговая машина, ведомая оператором, ушла вперёд метров на семь. Из глаз оператора ударил яркий синий свет. Он провёл взглядом по левой стене коридора, а затем, развернувшись, просканировал стену справа. Наконец он повернулся в мою сторону и стал разъяснять ситуацию специальными жестами.
Хер знает, зачем он это делал: понял только, что справа за стеной, походу, прячется двадцать два человека, а слева – восемь. Что мне делать с этой информацией? Заказать на всех хавчик с доставкой?
В следующий миг моя голова чуть не взорвалась к ебеням. Этот мудак начал потрошить стену одной бесконечной очередью, ведя стволом из конца в конец. Почему-то в этот момент мне вспомнились "Спартанцы", обстреливающие поселение огородников. Двери разрывало в щепки, стены – в труху и пыль, и эта пыль быстро залила коридор. Так быстро, что уже через мгновение сквозь её плотные облака я видел лишь вытянутое дульное пламя неустаннохуячевшего пулемёта.