Отмычка к ее жизни
Шрифт:
— Какие бабки? — нахмурился Суровцев. — Ничего не понимаю.
— Которые у вашей дочери вроде были. Я сам точно не понял, чего он там мне гнал. Я его, естественно, успокоил, потому что ножом меня на испуг не возьмешь, — с гордостью заметил Леонид. — Потом приволок сюда, он тут перья распушить пытался. А тут и вы пришли.
— Дай-ка нож посмотреть, — попросил Сергей Борисович.
Леонид вытащил из кармана финку.
— Ножик серьезный. Будешь признаваться или ребятам отдать, сволочь? — вскипел Суровцев, видимо, заново переживая
— Да не убивал я ее! — вдруг заорал Дискотека. — Она мне бабки была должна, чего я, дурак, что ли, убивать ее?
— Деньги? Маша должна была тебе деньги? — Суровцев аж присел от удивления и заглянул Дискотеке в лицо.
— Да. За то, что я буду молчать, от кого она Максимку родила.
В комнате наступила тяжелая тишина, которую нарушил кашель больного Андрея Владимировича.
— А от кого… она Максимку родила? — пробился сквозь надрывные его звуки обескураженный возглас Никиты.
— От кого, от кого, — тут же передразнил его Паша. — Не от тебя же, конечно, лошара босая!
— Господи, да что происходит-то? — в сердцах воскликнула Ольга Михайловна.
Дискотека молчал, с ненавистью глядя на Никиту.
— Так, — решительно проговорил Сергей Борисович. — А ну-ка, объясни, что ты тут плетешь! — И он пнул Дискотеку ногой.
Взглянув исподлобья на Суровцева, тот проговорил:
— От меня она его родила… Как раз беременная была, когда меня посадили.
— Ну совсем хорошо! — ахнула тетя Валя, оторопело переводя взгляд с одного родственника на другого.
Сергей Борисович нахмурился, Катя не мигая смотрела на Никиту, а он, побледнев, медленно сжал кулаки и двинулся в сторону Дискотеки. Но не успел, слава богу, ничего ему сделать, потому что между ними быстро вклинился Леонид и перехватил занесенную для удара руку Никиты.
— Не надо, парень, — посоветовал он. — Лучше остынь, тебе потом это дерьмо все нервы измотает.
В ответ послышалась неистовая брань Дискотеки, сквозь которую можно было разобрать обещание посадить Никиту «на перо» и «отпетушить за гаражами». Леонид дал ему короткого тумака под ребро, и Дискотека, вякнув, заткнулся.
— Да объясните же наконец, что происходит?! — простонала Ольга Михайловна, закрывая лицо руками, и разрыдалась.
Тетя Валя, чтобы принести хоть какую-то пользу своим присутствием, тут же кинулась капать сестре валерьянки. Испуганная Катя подсела к матери, обняла за плечи и стала что-то тихо ей шептать на ухо.
— Нет, дайте я с ним поговорю. — Лицо Никиты пошло красными пятнами, он пытался освободиться из цепкой руки Леонида.
— Думаю, — вступила Лариса, глядя на Дискотеку, — что теперь уж вам придется рассказывать все по порядку, раз уж начали…
Сергей Борисович метнул на Ларису быстрый взгляд, однако ничего не сказал, подошел к Дискотеке и процедил:
— Если ты, мразь такая, сейчас же не объяснишь всего, я твоей дальнейшей судьбе не завидую. А ты садись рядом со мной, —
— Да я уж все сказал, — буркнул Дискотека. — Машка ко мне пришла тогда на свиданку и сказала, что ребенок у нас будет. Я ей велел ждать меня, думал, она и ждет. А освободился, узнал, что она скурвилась и за этого козла вышла. Моего пацана какой-то лохудрик воспитывает! И я решил, пускай бабки мне платит, раз такая курва!
— Ты ее шантажировал? — постукивая костяшками пальцев по спинке дивана, уточнил Сергей Борисович.
— Я просто сказал, чтобы бабки гнала, а то скажу, от кого у ней сын.
— Все слышали? — уточнил Сергей Борисович. — Так-так, давай дальше.
— А дальше — все. Мы стрелку забили у цирка, а она не пришла. Я потом узнал, что ее убили.
— Кто? Ты?
— Да нет же, твою мать! — выругался Дискотека. — На хрена мне это нужно было? Я-то надеялся, что она и потом мне бабки давать будет, куда ей деваться?
Сергей Борисович невольно побагровел и едва сдержал себя. Никита, погасивший, видимо, вспышку ярости, теперь сидел с отрешенным видом, сдвинув брови, и смотрел куда-то в пространство. Катя бросала в его сторону робкие взгляды, но заговорить не решалась. В комнате повисла тишина: каждый по-своему переваривал услышанное.
— Да вы не стремайтесь так, — неожиданно снисходительно заявил Дискотека. — Я ж понимаю, вам неохота такого, как я, в родственниках иметь, это ж позор просто! — язвительно продолжал он. — Так я могу и не говорить никому, что тут при делах. Дадите мне бабки, и расстанемся тихо-мирно. Мне в вашу семейку набиваться тоже понта нет.
— Что-о-о? — взревел Сергей Борисович, вскакивая с места. — И у тебя, босота, еще хватает наглости у меня деньги требовать?
— Нахал парень, — качая головой и на всякий случай загораживая от Суровцева Дискотеку, прокомментировал Леонид. — Сергей Борисович, может, его скромности поучить?
— С этим успеется, — процедил Суровцев.
Он подошел к Дискотеке и, сжав его подбородок, четко сказал:
— Твой рассказ о шантаже слышали восемь человек. Кроме того, вооруженное нападение. И ты еще мне тут чем-то угрожаешь? Короче, звони в милицию, — повернулся он к тете Вале. — Скажи, пускай немедленно приезжают и забирают его. Скажи, что у него при себе нож.
Тетя Валя, почувствовав собственную востребованность, быстро закивала и помчалась звонить в милицию. В комнате повисла тяжелая тишина, нарушаемая только натужным кашлем Андрея Владимировича.
Вскоре прибыли стражи порядка, Дискотеку взяли под белы руки и увели, обещав на прощание Сергею Борисовичу, что разберутся с ним как следует. Более-менее успокоенный Суровцев пошел на кухню курить. Лариса — следом за ним со своим «Кент-Лайтс». Суровцев молча дал ей прикурить, некоторое время мрачно смотрел в окно, а потом, неожиданно обернувшись, без всякого предисловия спросил: