Отношение
Шрифт:
— Не, ну ты, Степашка, — его глаза резко распахнулись, пальцы до белизны в костяшках вцепились в бортики, — совсем обнаглел.
— Стеша… — он резко сел, протянул ко мне руку.
— А не пошел бы ты? — рявкнула я, отскакивая.
— Давай, — он сглотнул, буквально пожирая меня взглядом, — поговорим?
— Не буду я с забулдыгой разговаривать! — фыркнув, я развернулась к двери. — У тебя есть полчаса, чтобы привести себя в божеский вид, ясно?
Я не стала смотреть, ясно ему или нет, просто хлопнула дверью посильнее и спустилась на первый этаж.
— Ну
— Лед тронулся, вроде, — я пожала плечами, — сейчас он приведет себя в порядок, и мы будем разговаривать. Думаю, — я закрыла глаза, решаясь загнать себя еще глубже в беспросветную ж… Неудачную ситуацию, — вы можете возвращаться к работе.
— Вы уверены? — я твердо кивнула, внутренне рыдая от собственной мягкотелости. — Будьте осторожны.
Я сняла куртку, разулась, написала маме, что задержусь на часик по неотложному делу, заодно и время засекла. Уселась на диван в гостиной и стала сверлить взглядом лестницу на второй этаж. Видимо, дизайнер хотел сделать ее как можно легче на вид — ступени были прозрачными и словно висели в воздухе у стены, на самом деле прочно вмурованные в нее одним краем. Красиво. Я только сейчас заметила — тут все светлое. Светлого дерева паркет, светло-бежевые стены, белая или кремовая мебель. И так во всех комнатах. Ну зачем я снова сюда пришла? Ну почему я не учусь на своих ошибках?
С радостным мяуканьем-рычанием ко мне на колени запрыгнул Лекс. Сладко зевнул, потерся макушкой о мою ладонь.
— Привет, красавчик, — вот уж кого точно рада видеть! — да ты подрос! Или мне кажется?
Я чесала малышу пузико, когда спустился более-менее бодро выглядящий Степан — круги под глазами никуда за полчаса не денешь. Я посмотрела на время — пятнадцать минут. Когда он присел рядом на диван, от него пахло мужским, свежим таким гелем для душа, но не сивухой. Шел он уверенно и твердо, видимо, и правда, пьет и не пьянеет.
— Оклемался? — брюнет кивнул. — И о чем ты хотел поговорить?
— О многом, — как-то невесело усмехнулся он, — думал об этом много, а сейчас не знаю, с чего начать. Наверное, хочу, в первую очередь, узнать, как ты это сделала?
— Что “это”? — я нахмурилась. — Я не хочу здесь находиться, так что не выбешивай еще больше своими намеками, говори прямо уже.
— Еще ни одна женщина не смогла довести меня до такого состояния, — закрыв лицо руками, глухо просветил меня Степашка, — я всегда с легкостью их забывал. А тебя не смог, — ну да, давай, выставь меня злобной сердцеедкой, воспользовавшейся твоими чувствами, — и хочу узнать, как ты смогла привязать меня к себе.
— Ты как-то сам, не надо обвинять меня в своих косяках! — пересадив Лекса на диван, я встала.
Сейчас начнутся извинения и просьбы не бросать, а этого я слышать не хочу.
— Погоди, — он мягко и осторожно обхватил пальцами мое запястье, ненавязчиво удерживая, — пожалуйста, мы не договорили.
— Ну? — буркнула я.
Хотелось убежать поскорее, но и узнать хотелось, что же он выдаст.
— Как ты уже, наверное, догадалась, я хочу попросить
— Ты жалок, — презрительно выплюнула я.
— Да, — я хотела отнять руку, но он вцепился крепче.
— Меня от тебя тошнит! — я рванулась сильнее, понимая, что снова попаду в сети того типа мужчин, которые просят прощения, а потом снова обижают, унижают, втаптывают в грязь…
— Знаю, — он не шевелился, но и не отпускал.
— Ненавижу тебя! — почти всхлипнула я, пытаясь разжать его пальцы.
— А вот это неправда, — резкий рывок — и я нависаю над ним, ради сохранения равновесия упираясь в спинку дивана, а его теплые ладони на моих бедрах чуть выше колен.
Перехватило дыхание, сладко заныло в груди — тело помнит того, кто дарил удовольствие. Но я-то помню еще кое-что…
— Пусти! — все мое отчаянное сопротивление и отбрыкивание привело лишь к тому, что он затащил меня к себе на колени. Верхом, скотина!
Силен, стервец, это опасно… Могу перестать бороться. Со временем. Но только не сегодня!
— Если бы ты хотела уйти, — тихо сказал Степа, — тебя бы уже минуты две как не было здесь.
И я сдалась. Покорилась спокойным и ясным глазам укротителя льва, обняла его за шею, уткнувшись носом в плечо.
— Ненавижу тебя! — все же разревелась, чувствуя, как ласково гладит по волосам большая ладонь. — Не хочу тебя прощать, не хочу!
Ну почему я не могу не простить, когда, пусть фальшиво, показывают, что я нужна? Что за дурацкая мягкость? Сама же потом пожалею!
— Понимаю, — прошептал он.
— Нихрена ты не понимаешь! — отстранившись, я стукнула его ничтожно маленьким кулачком в грудь. — Тебе-то что, трахнул и забыл, другую нашел! А я ж привязываю-усь!
— Привяжись, — его ладони легли мне на спину, мягко привлекая, — будем оба привязанные.
Нежный поцелуй быстро перерос в дикий и страстный, я прикусывала его губы, выгибалась от скольжения теплых рук по коже. Лихорадочно избавляясь от футболок, мы на время разорвали поцелуй, я сразу смутилась — в его взгляде столько желания, будто он всю жизнь целибат хранил. Мой лифчик улетел в неизвестном направлении, я откинула голову, прогнув спину и запустив пальцы в еще влажные темные волосы. Неспешные прикосновения языка сменили ласковые укусы, заводящие меня только сильнее.
— Не стони так, — хрипло попросил мужчина, расстегивая и чуть стаскивая мои джинсы, — а то я тебя на части порву.
Я обвила ногами его тело, утопая в жарком поцелуе. Черт, я же не умею в такой позе…
Мне и не надо было ничего уметь. Длинные пальцы нежно сжимали ягодицы, помогая двигаться, затвердевшие соски потирались о теплую грудь, а мягкие губы шептали что-то невразумительное, касаясь шеи и подбородка.
Рыкнув, он уложил меня спиной на диван, нависая надо мной. Я лишь закусила губу, сдерживая вскрик удовольствия. Как же горячо, глубоко, как же хорошо!..
Степа отправился на кухню за водой для меня, а я свернулась в клубочек, прижимая пальцы к закрытым глазам до боли, до красных пятен. Что же я натворила?