Отныне и навсегда
Шрифт:
— Вы выглядите очень… шикарно, — сказал Хэл, который первоначально хотел назвать Мередит чувственной или сексуальной, но сдержался. Если честно, увидев ее в туфлях на каблуках, он остолбенел.
Слово «шикарно» обидело Мередит.
— Я не имею права переодеться к ужину? — язвительно спросила она.
Хэл поднял руки, будто оправдываясь.
— Мы просто к такому не привыкли. Люси никогда не переодевалась.
Конечно, если бы у нее была такая же фигура, как у Люси, она тоже не
Решив плюнуть на чьи-либо мнения о своей персоне, Мередит уселась в конце стола напротив Хэла и вызывающе вздернула подбородок. Пусть все считают ее чудачкой! Жить вечно в этой глуши она не собирается.
На ужин подавались мясные котлеты с овощами и яблочный пирог. Еда оказалась вкусной, но обстановка за столом сохранялась натянутой. Мередит вела себя неприступно, дети хмурились, а Хэл, который только и делал, что мечтал о своей домработнице в туфлях на высоких каблуках, едва обращал внимание на вкус еды.
Поужинав, молчаливые работники разошлись, а Мередит осталась на веранде с Хэлом и детьми.
— Как вы проводите вечера? — спросила она Эмму и Микки, нарушая затянувшееся молчание.
— Никак, здесь такая скукота! — вздохнула Эмма.
— У нас нет даже телевизора, — пожаловался Микки, сокрушенно качая головой.
— Здесь есть проигрыватель, — сказал Хэл, защищаясь, и все трое уныло посмотрели на него.
— А что это такое?
Мередит едва сдержала улыбку, увидев выражение его лица.
— Проигрывателями уже никто не пользуется, — сказала она ему. — Только не говорите мне, что никогда не слышали о CD-дисках.
— Конечно, я слышал о них, — произнес Хэл. — Только, если заметили, здесь не так много музыкальных магазинов, и я не покупаю CD-диски.
— Вы не слушаете музыку? — удивилась Мередит, пытаясь представить, как можно обходиться без нее. — Я всегда включаю тихую музыку, даже когда работаю.
Хэл вспомнил, что его мать поступала так же. Пока она жила на ранчо, в доме постоянно звучала музыка.
— Я привык слушать звуки ночи.
Эмма и Микки переглянулись и одновременно пожали плечами.
Хэл поднялся, радуясь тому, что разговор на музыкальную тему завершен.
— Если вы двое скучаете, так пойдите и помогите мне мыть посуду, — обратился он к детям.
— Это нечестно! — возмутились они.
— Но посуду должна мыть я, — озадаченно проговорила Мередит.
— Нет, повар не моет посуду, — сказал Хэл. — Сейчас вы должны отдыхать. Через минуту я принесу вам чашку кофе.
Он увел с собой протестующих детей, и Мередит осталась на веранде одна.
Идея Хэла с мытьем
А на ранчо никаких развлечений не предвидится.
Можно пойти и поработать на компьютере, но ей не хотелось заходить в еще не прибранный кабинет.
Поразмыслив, она направилась на заднюю веранду, где вчера вечером наблюдала умопомрачительной красоты закат. Сейчас было уже темно, вокруг голубой лампы вились комары.
Мередит подумала о Люси, которая, должно быть, сейчас летит домой, потом о Ричарде, лежащем в больнице. Внезапно прежняя лондонская жизнь показалась ей такой далекой, что Мередит даже не смогла вспомнить, как выглядит Ричард и за что она полюбила его.
Послышался скрип открывающейся двери, и в сумрачном свете Мередит увидела Хэла, который нес в руках кружки.
— Так вот вы где, — произнес он каким-то странным тоном.
— Мне нельзя здесь находиться?
— Конечно, можно, просто я удивлен, потому что сам люблю сидеть тут по вечерам.
Взяв из рук Хэла чашку с кофе, она поблагодарила его. Немного помедлив, он присел на стул рядом с ней. Их разделял стол, но девушке казалось, что Хэл находится слишком близко к ней. Вспомнив о том, как надевала его рубашку днем, Мередит покраснела. Какое счастье, что Хэл не видит ее смущения в тусклом свете лампы!
— Вы решили не работать сегодня вечером?
— Я займусь переводами, как только приберусь в кабинете.
— Вам сейчас нужно отдохнуть, вы весь день провели на ногах, кроме того, для вас тут много непривычного.
— Это так, — с сожалением сказала Мередит.
Хэл невольно залюбовался ее прелестными губами, вздернутым подбородком, ясными глазами и женственными формами.
— Извините, что вел себя грубо на веранде, — сказал он, — но я не люблю перемен.
— Я поняла, — сухо ответила она.
— Мне тридцать пять лет, я всю жизнь провел в «Вирриндаго» и вот уже пятнадцать лет управляю им. Я привык к устоявшимся порядкам. — Он пожал плечами. — Возможно, поэтому мне трудно ладить с детьми.
— А где они сейчас?
— Играют в компьютерные игры и отдыхают после мытья посуды. — Хэл вздохнул и взболтал кофе в кружке. — Я не понимаю детей, не знаю, как с ними общаться. Кажется, они постоянно скучают. Я не помню, чтобы мы с Лидией, будучи детьми, когда-либо скучали.
Мередит посмотрела на него поверх кружки.
— А чем вы занимались в детстве?
— Мы помогали по хозяйству, потом катались верхом, ловили рыбу или резвились у ручья. Мы были предоставлены сами себе.