Отныне я – странник
Шрифт:
— Так что? Нам их отпустить? — Спросил Эзана, указывая взглядом на своего пленника.
— Однозначно отпускай. Мы с ними слуги государевы, и враждовать нам нет нужды. — Далее Юрий добавил в свой голос нотки металла. — Но, если они ещё хоть раз, позволят нечто подобное в мой адрес. Я этих наглецов убью.
Отпуская Мирослава, Юра заметил за своей спиной Ульянку. Она обеими руками сжимала один из его охотничьих ножей. А уже за ней стоял Гаврила, но в его руке был большой, сувенирный мачете.
— Родная, не беспокойся. — Тихо обратился Юра
Он незаметно ей подмигнул: и она поняла всё, что хотел этим сказать её мужчина. Опустила руки, выронила ножик, который выскользнув из её ладоней, воткнулся в пол.
Слава богу, егеря не подняли ненужного шума, и Гаврилов в сопровождении трёх гвардейцев и двоих егерей спокойно, без приключений, дошёл до гостевого дома: где остановился самодержец. Перед входом в кабинет, где находился царь, Юрий сдал оружие и, не удержавшись, подшутил над охранником принимавшим его:
— Ты орёл, далеко его не прячь, а то не дай бог забудешь, где положил, а оно мне дорого.
И не дожидаясь ответной реакции на свою остроту, подошёл к открытой двери. За ней его оказывается, с нетерпением ждали. Царь сидел на стуле, который у него выполнял функции трона. А рядом стоял Меншиков и даже не скрывал своего ликования.
— Ну что, двуликий Янус. Рассказывай, кому ещё служишь? — Без предисловий начал свой словесный допрос Пётр.
— Государь, хоть убейте меня, но я не пойму, в каком предательстве вы меня обвиняете.
Юрий стоял перед будущим императором в окружении двух гвардейцев, справа от него был Андрей, а слева замер Алексей. Поэтому, он даже не предпринимал попытки приблизиться к самодержцу. Чтобы зря их не провоцировать. А просто, постарался изобразить искреннее удивление.
— Да вот, Алексашка говорит, что имеет неопровержимые доказательства твоей измены.
Романов наклонился вперёд, упёрся на своё левое колено локтём и с характерным ему прищуром, испытующе посмотрел на Юрку.
— Ваше сиятельство, коли имеет то пусть предъявит. Я, не могу оправдываться против того, чего сам за собой не ведаю.
Тут, в свою игру вступил Меньшиков: он начал ходить туда, сюда по залу, маяча между царём и обвиняемым.
— Это как он не знает за собой вины?! Так ты что хочешь сказать?! Что я который не щадил живота своего во время битвы на реке Дон. И, получивший там ранение, продолжавший рубиться насмерть с турками: возвожу на тебя напраслину?! Я, который, не залечив ран, пошёл в Азовский поход, и под обстрелом вражеских пушек, возводил укрепления: вру своему государю?! ….
— Врать нет. Но сам быть в заблуждении вполне можешь. — Ответил Юрий, когда Александр Данилович закончил свой полный эмоций монолог.
— Вот! У меня обличающие тебя в измене бумаги есть! — С этими словами Александр извлёк из-за пазухи бумаги, которые Гаврилов передавал Кузьмичу. — Здесь твоя переписка с твоим заграничным хозяином. Что теперь скажешь?! А?!
— Отдай их царю, пусть он их посмотрит, там нечего такого, о чём ты говоришь,
— Ой, хитёр! Тут или тайнопись, или чужеземном языке написано. — Не унимался Алексашка. — Поэтому ты так и смел, что никто этих писулек прочитать не сможет.
Но, он всё-таки подошёл к Петру и отдал ему все листки.— Государь, это что-то вроде моих набросков о планах, и трудах которые я должен осуществить во благо твоего дела. Правда, единственный мой грех, пишу на том языке, который мне удобен.
Романов, сначала бегло бросил взгляд на иероглифы, но затем, узнав письменность, углубился в чтение.
— Так зачем тебе собака писать о состоянии моей артиллерии?! — Самодержец грозно посмотрел на Юрия исподлобья.
— А! Что я говорил?! Измена! — «Подлил масла в огонь» Меньшиков, который рассматривал листки, заглядывая в них из-за Петрова плеча.
— Государь, прочти дальше, там будет понятно, зачем я это делал.
Царь долго и внимательно изучал каждую бумажку. Читая одну из них, оглянулся, посмотрел на своего любимца и, улыбаясь, промолвил:
— Тут кстати, тебе вскоре планировали предложить дело, сулящее, кстати, немалые барыши.
От улыбки на лице фаворита, не осталось и следа. Но в остальном, он держался достойно.
Вскоре царь захохотал так, что всем показалось, якобы от этого затряслись оконные стёкла. И сквозь смех он произнёс:
— Ха — ха. Тут написано, что ты Алексашко, предъявив этот документ, даришь Гаврилову свою холопку Марью урождённую Лукину и мужа её, Гавриила Гончарова. Ха — ха — ха. Так что друг ситцевый, садись и пиши дарственную. Ибо, бумагу эту, ты мне уже дал, причём собственноручно. А ты Юрий, не обойди Алексашку своими планами. Сделай так, как обещал поделиться с ним в своей бумаге. Ха — ха — ха.
К моменту окончания царской аудиенции. Возле гостевого дома собрались все егеря, которые могли ходить. И Юрино появление при оружии и без конвоя, явно обрадовало всех, но, слава богу не вызвало киношного ура, и рукоплесканий. На мгновение, остановившись на ступенях и оглядевшись, с первого же взгляда, Юрий заметил свою жену. Она стояла среди егерей, и нервно теребила руками какую-то тряпицу. И, это было впервые на его памяти: она была растеряна и выглядела беспомощной как ребёнок. Рядом с ней находился Гавриил — ожидавший известия относительно его дальнейшей судьбы.
Он стоял, сняв свою шапку и от волнения, с силой вцепился в неё обеими руками.
— Ну что братцы, у нас всё отлично. Скоро мы все переезжаем на новое место службы. Оно находится где-то под Тулой. Мне очень хочется, чтобы со мной поехали все, с кем я сражался плечо к плечу. Не зависимо от того, могут они держать оружие, или нет. И самое главное, друзья, благодарю за поддержку. А что касается тебя братец, — Юра обратился к своему дом работнику — то поздравляю тебя, вот дарственная на тебя и твою жену. Так что, всё у нас получилось.