Отомщенный любовник

Уорд Дж. Р.

Прежде чем покинуть раздевалку, она быстро взглянула на зеркало в полный рост, висевшее рядом с дверью. Белая униформа была идеально отутюжена и чиста, словно стерильная марля. Чулки без стрелок. Туфли на резиновой подошве сверкали.

На голове Элены творился такой же бардак, как и внутри нее.

Она быстро сняла резинку, скрутила новый пучок и закрепила его, а потом направилась к смотровой комнате номер три.

Больничная карта пациента покоилась в чистом пластмассовом ящичке на стене, рядом с дверью, и Элена сделала глубокий вдох, прежде чем взять файл

и открыть его. Карта была тонкой, по сравнению с тем, как часто она видела мужчину в клинике, на форзаце почти не было информации, только его имя, мобильный телефон и имя женщины, указанное в графе о ближайших родственниках.

Постучав, она вошла в комнату с напускной уверенностью, высоко поднятой головой и прямой спиной – неловкий камуфляж, состоящий из осанки и профессионализма.

– Как ваши дела этим вечером? – спросила она, посмотрев пациенту прямо в глаза.

В мгновение, когда аметистовый взгляд встретил ее, Элена забыла, что только что сорвалось с ее губ, и она не знала, ответил ли он на вопрос. Ривендж, сын Ремпуна, лишил ее голову всех мыслей, словно заглушил внутренний генератор в ее мозгу, оставив ее без источника подзарядки.

И потом он улыбнулся.

Этот мужчина, он был коброй, на самом деле… гипнотизировал своей смертоносностью и красотой. С ирокезом, жестким, умным лицом и огромным телом, он был чистым сексом, мощью и непредсказуемостью, завернутыми в… ну, в черный костюм в тонкую полоску, который, очевидно, был сшит для него на заказ.

– Хорошо, спасибо, – сказал он, разгадав тайну того, что она только что у него спросила. – А ты как?

Элена помедлила, и он слегка улыбнулся, без сомнений, потому что знал, что все медсестры не любили находиться с ним в тесном пространстве. Очевидно, он наслаждался этим. По крайней мере, именно так она восприняла это сдержанное, завуалированное выражение на его лице.

– Я спросил, как ты поживаешь? – протянул он.

Элена положила его карту на стол и достала стетоскоп из кармана.

– Прекрасно.

– Уверена в этом?

– Безусловно и несомненно, – сказала Элена, поворачиваясь к нему. – Я собираюсь измерить давление и сердечный ритм.

– И мою температуру.

– Да.

– Желаешь, чтобы я открыл для тебя рот?

Элена покраснела, и сказала себе, что смущение вызвано не его низким голосом, придавшим вопросу сексуальность и неспешность ласки обнаженной груди.

– Эм… нет.

– Как жаль.

– Пожалуйста, снимите пиджак.

– Потрясающая мысль. Беру назад свое сожаление.

Отличный план, подумала Элена, иначе она вбила бы ему сожаление в одно место, вместе с термометром.

Мускулы на плечах Ривенджа перекатывались, когда он выполнил ее просьбу, и он небрежно бросил несомненное произведение искусства в области мужской моды на соболиную шубу, которую аккуратно сложил на кресле. Так странно: независимо от времени года, он всегда носил меха.

Шуба стоила больше, чем весь дом, который снимала Элена.

Когда он скользнул длинными пальцами к запонке с бриллиантом на правом запястье, Элена остановила его.

–

Вы могли бы закатать рукав на другой руке? – она кивнула на стену позади него. – Слева для меня больше места.

Он помедлил, но потом взялся за другой рукав. Закатав черный шелк выше локтя, на массивный бицепс, он прижал руку к телу.

Элена достала прибор для измерения давления из выдвижного ящика, расстегнула его и приблизилась к пациенту. Прикасаться к нему – всегда испытание, и она потерла руку о бедро, настраиваясь. Не помогло. Когда она дотронулась до его запястья, как всегда, заряд тока лизнул руку и прошел до самого сердца, простреливая так, что вибрации заставила ее втянуть воздух.

Молясь, чтобы это продлилось не долго, она подтянула его руку ближе к аппарату и…

– Милостивый… Боже.

Вены вдоль изгиба руки, были в ужасном состоянии от постоянных инъекций, опухшие, посиневшие, рваные, будто он драл их ногтями, а не втыкал иголки.

Ее глаза метнулись к его лицу.

– Наверное, Вам очень больно.

Он высвободил запястье из ее хватки.

– Нет. Боль меня не тревожит.

Жесткий парень. Будто она удивлена этому?

 – Ну, я понимаю, почему Вы хотели встретиться с Хэйверсом.

Нарочитым движением, она потянулась, возвращая его руку назад. Она мягко пальпировала красную линию, которая поднималась по его бицепсу по направлению к сердцу.

– Есть признаки инфекции.

– Со мной все будет в порядке.

В ответ она могла лишь вскинуть брови.

– Вы когда-нибудь слышал о сепсисе?

– Инди-группа[33]? Конечно, но не подумал бы, что ты о ней знаешь.

Она смерила его взглядом.

– Сепсис как заражение крови?

– Ммм, хочешь склониться над столом и нарисовать мне картинку? – Он взглядом скользнул по ногам Элены. – Думаю, что сочту это… очень информативным.

Если бы любой другой мужчина заявил подобное, Элена треснула бы его так, что перед глазами замелькают звездочки. К несчастью, когда звучал этот восхитительный бас, и на нее смотрели аметистовые глаза, она совсем не чувствовала себя оскорбленной.

Ее словно ласкал любовник.

Элена поборола желание треснуть себя по лбу. Что она творит? У нее свидание этой ночью. С милым, разумным гражданским парнем, который являл собой образец милости, разумности и гражданства.

– Мне не обязательно рисовать картинку. – Она кивнула на его руку. – Вы можете увидеть все своими глазами. Если не начать лечение, инфекция охватит весь организм.

И хотя шикарная одежда сидела на нем так, как мечтал бы любой портной, холодный, серый плащ смерти вряд ли будет ему к лицу.

Он держал руку крепко прижатой к груди.

– Приму твой совет к сведению.

Элена покачала головой, напомнив себе, что не в силах спасти людей от их собственной глупости просто потому, что носит на плечах белый халат, а после имени добавляет ДМ[34]. К тому же, Хэйверс увидит руку во всем ее ужасном великолепии, когда будет осматривать его.