Отпадение Малороссии от Польши. Том 1
Шрифт:
Если бы не домашние панские ополчения, кадры которых составляла родовитая шляхта, то наемное, или квартяное, войско давно бы разыграло с Польшей трагедию, которую готовили ей казаки. В бунтах своих оно не останавливалось ни перед чем, разоряло и грабило костелы так точно, как и днепровские добычники, и хотя большею частью принадлежало к римской церкви, но, смешанное с иноверцами, вообще презирало ксендзов, и многие католики жолнеры по пяти и больше лет не бывали у исповеди. Редкий из них не состоял под судом и следствием за грабежи и насилия, которые они позволяли себе в виде привилегии военного быта. Все города и все королевские, панские, духовные имения сторожились их, как татар: поднимали перед ними подъемные мосты, запирали с приближением жолнерской хоругви ворота, выставляли на валах и за частоколами вооруженных людей, часто вступали с ними даже в бой, когда проигравшаяся, промотавшаяся и сердитая на все оседлое толпа требовала насильственно
Как между казаками, так и между жолнерами были трезвые, сдержанные и даже набожные предводители; но вообще ротмистры, поручики или наместники ротмистров, хорунжие и товарищи предавались грабежу во время постоев и переходов до такого безобразия, что за жолнерскою хоругвию весьма часто тянулся обоз всядой добычи, сопровождаемый забранными у мирных жителей лошадьми, коровами, волами, а красой дикой сцены жолнерской жизни были непотребные женщины, помещавшиеся даже в таких лагерях, как тот, который стоял против Османа II с опасностью потерять независимость отечества. Это-то своевольное войско, вместе с панскими ополчениями, уступавшими ему немногим, и казаками, в которых оно находило себе достойных подражателей, было главною причиною той бедности панских и королевских крестьян, которая поражала наблюдателей помещичьего, старостинского и державского быта польского. Оно же распространяло в малорусских провинциях Польши и ту ненависть к ляхам, которою пользовались для своих войсковых целей казаки, происходившие в значительной мере от промотавшихся, или же наказанных банициею да инфамиею жолнеров.
Теперь эти рыцари, проведя лето в сторожевой службе на турецко-татарской границе, охотно вернулись бы в свои дома и пристановища на зиму; но их вели в украинские пустыни воевать с народом, у которого, кроме коня да оружия, нечем было поживиться даже после победы. Правда, казацкие жилища часто бывали полны скота и меду, главных продуктов номадного хозяйства, а казацкие жены и дочки составляли для жолнеров самый приятный предмет завоевания; но эти блага не всегда доставались им дешево.
«Косо поглядывали жолнеры на дорогу от Днестра к Днепру» (говорит в походном дневнике войсковой проповедник их). «Одни припоминали себе, experientia docti, [53] Куруковщину, Медвежьи Лозы и многократные битвы под Переяславом, зная, что с этими бунтовщиками война не очень легка, не очень коротка и безопасна. Другие размышляли о недавнем сеймовом решении — распустить их от колес из обоза [54] . Третьи не желали служить далее конца четверти, и заявили об этом пану полевому гетману в генеральном сборе перед выступлением из лагеря. Всю надежду возлагали паны на Божие покровительство, которое может послать со временем спасительное средство в безнадежном положении дел».
53
Наученные опытом.
54
Из лагеря.
Звание полевого коронного гетмана в это время носил человек, весьма влиятельный по обширности своих владений, воевода брацлавский Николай Потоцкий. Вся подольская шляхта называлась хлебоядцами дома Потоцких, которому принадлежали многие староства и над Днепром, и в Северщине. Ради собственных интересов, люди мелкие, вассальствовавшие так или иначе в этом доме, должны были поддержать щит, под который себя отдавали. Ради собственных имущественных и политико-панских интересов, должен был и сам полевой гетман взять на себя дело, требовавшее столько же боевой опытности, сколько и мужества. Надобно было выслужиться перед шляхтою в обстоятельствах трудных и опасных, чтобы доказать магнатскую готовность жертвовать имуществом и жизнью для общего блага шляхетской братии.
Когда квартяные жолнеры, не выходившие никогда из долгов и потому расположенные ко всему отчаянному, стали отказываться от продолжения службы, Потоцкий склонял их к уступчивости то просьбами, то различными обещаниями, то ручательством, что на ближайшем сейме они будут освобождены от ответственности за буйства и грабежи. Этак он привлек многих надежных вояков на свою сторону. Но голодные, оборванные, проигравшиеся в карты и в кости жолнеры бушевали в «рыцарском кругу» своем перед послами полевого гетмана. «Речь Посполитая неблагодарна к нам!» кричали они, как бы повторяя упрек запорожских рыцарей. «Столько сеймов занимается она только постановлениями против жолнеров да выдумываньем, каким бы способом стеснить военных людей. Трибуналы за вязанку сена лишают нас права на получение почетных должностей. Панские банкеты начинаются и оканчиваются нашим унижением. Называют нас нищими да бродягами. У колес в обозе дают нам отставку, и велят разлетаться восвояси по воздуху. По земле возвращаться нам нельзя: надобно миновать
Такие пререкания происходили между полевым коронным гетманом и квартяным войском у самого входа в область казацкого мятежа и в тот именно момент, когда быстрым наступлением на городовых казаков можно было оторвать их от запорожской голоты, которая, представляясь издали грозною силою, поддерживала украинских гультаев насчет работящих людей всякого звания.
Срок обязательной для жолнеров службы между тем истекал. Павлюковцы это знали, и воспользовались усобицей своих противников по-казацки. Они распустили в Украине слух, что король ничего не знает о предпринятом Потоцким походе; что король сам борется с панами; что он бежал из Польши в Литву; что он зовет к себе жолнеров на помощь, и оттого не хотят они идти на казаков с Потоцким.
Заслуга этой выдумки принадлежит Карлу Павловичу Скидану-Гудзану, который именовал себя «полковником войска его королевской милости Запорожского на всей Украине», а иногда — «опекуном Украины». Он обещал местным землевладельцам всяческое вознаграждение за дозволение проживающим в их имениях товарищам Запорожского войска продавать свою «худобу» для немедленного вступления в его ополчение, а казакам повелевал, под страхом смертной казни, вооружаться и запасаться лошадьми и провизией против панов жолнеров, которых называл неприятелями греческой веры и душманами. Когда же грабеж и разбои распространились по беззащитной Украине, старался успокоить великого коронного гетмана, Конецпольского, что казаков несправедливо обвиняют перед королем и Речью Посполитою в бунтах, воззваниях к своевольным людям, наездах на замки и шляхетские дома, между тем как со всех сторон приходили вопиющие донесения местных чиновников и жалобы сельских хозяев, страдавших от казацкого гайдамачества.
Стоя в Белой Церкви, на самом пороге оказаченной Украины, Николай Потоцкий с одной стороны слышал революционные угрозы панам жолнерам, «неприятелям греческой веры и душманам», а с другой — топот удаляющихся от него хоругвей, которые покидали горсть его приверженцев перед глазами неприятеля, и возвращались в центральную Польшу с намерением засесть в одном из королевских имений, и домогаться наград за свои заслуги, как они выражались под боком у короля. Некоторые хоругви были уже в 18 милях от Белой Церкви, в Коростышове, и поджидали только своих уполномоченных, которые, вместе с послами прочих хоругвей, должны были решить в «генеральном коле» (кругу): драться ли им с казаками, или же идти терзать, как тогда говорилось, viscera reipublicae [55] .
55
Недра республики.
Это коло собралось невдалеке от Белой Церкви, в Хвастове. Потоцкий, в сопровождении преданных ему ротмистров, явился среди шумящих представителей жолнерства и объявил решительно, — что отступить от Белой Церкви значило бы ободрить казаков на самые дерзкие предприятия, и потому он идет на них с несколькими хоругвями да с наемными немцами, предпочитая смерть столь постыдному отступлению.
В последнее время пришел к Потоцкому с небольшим ополчением Адам Кисель. За ним прибыло еще несколько панов. Другие уведомляли, что спешат к нему на помощь. В случае торжества над казаками, взбунтовавшихся жолнеров ждала война с магнатами, и им бы было не сдобровать. Буяны пошумели еще немного, потом опомнились, и прислали к пану гетману декларацию, что обязываются прослужить под его предводительством еще три недели, но поклялись на саблях — по истечении этого срока, избрать себе вольными голосами старшего, и общими силами добиваться у короля справедливости.
Потоцкий обещал не допустить их до этой крайности: по его ходатайству, правительство, без сомнения, простит им все, что ими сделано противозаконного, удовлетворит заслуженным жалованьем и дозволит достойным в их среде людям занимать почетные должности.
В начале декабря полевой коронный гетман двинулся в казацкую Украину.
Голод в 1637 году был так велик, что жолнеры, не привыкшие уважать право собственности во время своих походов, часто принуждены были довольствоваться хлебом, спеченным пополам с желудями. С наступлением Филиппова поста, наши священники разрешили прихожанам есть мясо. Замедлив походом в глубину Украины, Потоцкий дал казакам время перемолотить хлеб от прежних урожаев и спрятать в пашенных ямах по полям и лесам.