Отправь их в Ад!
Шрифт:
Скрипит кресло, старикашка пытается вскочить — Рихтер быстрее. Гремит выстрел, разбитая голова законника откидывается назад, тело падает обратно к столу. Брызги мозгов летят на соседей, заставляя судорожно вопить.
Женщина вскакивает с другой стороны — грохот! — труп рушится на столешницу, кровь разливается по поверхности красноватой лужицей.
Эхо выстрелов мечется в зале, звуконепроницаемые стены не дают грому вырваться наружу. Нергал кровожадно улыбается. Заседатели вжимаются в сиденья подрагивающими изваяниями. Жалкий боязливый скулеж расползается из дрожащих губ.
Рихтер поднимается, судейская
— Вы все — виновны!
Голос звучит громче выстрелов, эхо бьет по ушам, на глазах сами собой выступают запоздалые слезы раскаяния.
Секущий боковой удар — лезвие проходит сквозь кресло, разрубая его вместе с телом сидящего. Седая голова отделяется от шеи и катится по столешнице, кровь бьет из обрубка с неослабевающим напором. Истеричные панические крики резонируют от стен, кошмарное зрелище лишает последних остатков самообладания.
— Все сюда! — приказывает Нергал, ткнув пулевиком в площадку перед статуей, — Посмотрите на ту, кому вы должны служить!
Ему приходится подгонять размякших судей пинками. Шестеро оставшихся в живых еле держатся на ватных ногах, дрожащие руки теребят мантии, слезящиеся глаза бегают из стороны в сторону, изо рта доносится противное блеяние.
Убийца обходит трепещущее стадо, выстраивая их в шеренгу напротив Фемиды.
— Народ не должен бояться власти. Власть должна бояться народа! — грозно произносит Рихтер, продолжая построение, — Вы забыли, что такое справедливость! Что такое честь и совесть! Вы наплевали на праведный суд и верховенство закона! Я пришел покарать за грехи… Мой приговор — виновны!
Никто из жертв не знает, что возразить. А может и знает, но слишком боится, чтобы произнести хоть слово против. Убийца заканчивает расстановку, отходит в сторонку, чтобы полюбоваться ровным строем.
— На колени! — рычит Нергал.
Один за другим судьи преклоняют ноги перед статуей. Богиня правосудия все также бесстрастна, спокойна, непредвзята. Что ей эти копошащиеся букашки? Главное — торжество справедливости! Закон должен быть исполнен, и его дух, и буква.
Жалобные причитания слышатся от коленопреклоненных судей. Они стоят ровно, боясь пошевелиться, в каждый мир ожидая выстрела в спину. Стройный рядок трясущихся тварей.
Нергал отходит к двери. Несколько секунд задумчиво смотрит на болезных, прежде чем внутри оформляется твердое бесповоротное решение. Нельзя таких оставлять в живых. Нет у них ни убеждений, ни чести. Горбатого исправит могила. В конце-концов, именно это его хито — цель, миссия, свершение. А угрызения совести убийцу не мучают, никогда.
«К черту! — решает Нергал, — Давно хотел попробовать…»
Рука поднимается, пара секунд уходит на прицеливание.
Выстрел! Шесть голов взрываются разом, крупнокалиберная пуля беспрепятственно проходит сквозь черепа, тела валятся в разные стороны безвольными кулями. Брызги крови попадают на статую, большое пятно прилетает в лицо, придавая каменному изваянию хищное выражение.
Рихтер не верит в богов, ему претит поклонение кому бы то ни было. Но, прежде чем уйти, убийца салютует Фемиде
Глава № 14
Через дорогу от величественного главного суда, в небольшой нише первого этажа красивой многоэтажки, притаилась элегантная кофейня. Крохотное помещение вмещало в себя совсем немного посетителей, поэтому частенько любители вкусно перекусить располагались на улице, под навесом. Увы, бесчувственная осень не оставила таким завсегдатаям ни единого шанса. Тряпичная крыша кое-как защищала от дождя, но насыщаться под порывами холодного ветра дураков не нашлось. До сегодняшнего утра.
За крайним столиком сидел, закутавшись в теплый плащ, агент спецгвардии Ханс Краузе. Голова парня вжалась в туловище, воротник плаща кое-как защищал от ветра, шляпа надвинутая до самых глаз едва-едва согревала голову. В ладонях дознаватель баюкал чашку горячего напитка, жесткие внимательные глаза не отрывались от парадного входа судебного дворца.
Казалось, сегодня непогода решила побить все антирекорды. Тучи замостили небо столь плотной пеленой, что на улице темнело, почти как ночью. Дождь то превращался в ливень, то стихал до отвратной мороси; порывы ветра грозились сбить с ног; холод вгрызался в тела прохожих, заставляя прибавлять шаг.
Краузе терпеливо ждал, время от времени пригубляя кофе. Одинокая настольная лампа силилась разогнать темноту, но освещала лишь столик и лицо посетителя, еще больше усугубляя контраст с окружающей тьмой. Ханс принюхался — помимо привычного запаха сырости и слякоти в воздухе появился аромат свежеиспеченных булочек.
Дверь суда распахнулась, на улицу вышла высокая фигура в плаще. Нергал Рихтер собственной персоной. Секунду он постоял, прислушиваясь к ощущениям. Богатый жизненный опыт приучил сходу ловить непрошенные чужие взгляды, тем более столь пристальные. Убийца повернул голову, встретившись взором с дознавателем. Секунда переглядок рассказала больше, чем часы разглагольствований. Рихтер поправил шляпу, неторопливо переходя через проспект.
Краузе слегка поежился, как от холода, так и от появившегося неприятного впечатления близкой смерти. Казалось, одна ошибка, неверное движение — и он отправится кормить червей.
Нергал пересек отделяющее расстояние, хлипкий пластиковый стул скрипнул, принимая на себя вес мужчины. Горящие глаза пробежались по худощавой фигуре, остановившись в итоге на замерзших ладонях.
— Это я прислал письмо, — нервно проговорил Ханс, — И телефонограмма тоже от меня.
Он ожидал какого-то ответа, но убийца молчал, игнорируя сказанное. Краузе никогда не испытывал неловкости в разговорах, но сейчас ему как никогда захотелось что-то сказать, лишь бы нарушить затянувшуюся страшную тишь.
— Вот адрес усадьбы старшего судьи, — дознаватель подвинул по столу листок с единственной строчкой, — Насчет защиты и охраны ничего не знаю, кроме того, что она есть и весьма серьезная.
Очередная порция режущей ухо тишины. Рихтер быстро пробежал глазами по записке. Проехал мехмобиль, скрасив молчание шуршанием шин.
— Я не смогу больше помочь, — Краузе выдал последний аргумент, — К Кроу не подобраться, он слишком осторожен, не доверяет никому. А канцлер… Его охраняют так, что не подойти и на пушечный выстрел.