Отпуск на 14 дней

Штаний Любовь В.

Скинув сумки с плеча, он молча подхватил меня на руки и просто понёс, широко шагая. У меня же не

хватило сил даже оглянуться. Приникнув к груди любимого, я положила голову ему на плечо и

закрыла глаза, слушая как бьётся его сердце. Как ни странно, на душе стало легко и как-то уютно.

Ноздри щекотал лёгкий аромат мужского тела. Даже сбитые в кровь ноги почти перестали болеть и

только тупо ныли.

Видимо, я заснула. Снилось что-то очень светлое и лёгкое, постоянно

ускользающее из рук. Пахло

гарью. Плотные клубы серого дыма скрывали всё вокруг, но не пугали и не казались враждебными

или опасными. Куда бы я ни поворачивалась, сзади появлялось нечто. Оно мягко и трепетно бережно

касалось затылка, обдавало ласковым теплом плечи, прижималось к спине. Но, стоило мне

обернуться, тут же исчезало, не позволяя увидеть себя.

А мне так хотелось увидеть! Так хотелось понять что или кто так пронзительно ласково касается

кожи... Что или кто так тонко, ненавязчиво уместно отгоняет и страхи, и боль прошлого.... Кто... Кто так

остро чувствует меня, что вливается в каждую клеточку тела, наполняя её теплом и негой... Так

хотелось понять, увидеть, узнать....

Почувствовав влагу на лице, я изумлённо вздрогнула. Что это? Слёзы? Да нет! Я не плачу. Никогда.

Ну, или почти никогда. За всю сознательную жизнь это было дважды. В первый раз, когда мне сказали,

что родители погибли и привезли в детдом. Тогда, сидя на одной из двух десятков кроватей в

холодной, пахнувшей хлоркой и сыростью комнате, я плакала впервые.

Второй раз рыдала от злости и бессилия, когда гипсовали Томкину сломанную местной бандой руку.

Тогда я поняла, что скорее умру, чем позволю кому-то бить тех, кто со мной на одной стороне. Тогда я

узнала, что такое ненависть. Холодная, молчаливая и упорная. И научилась не просто бить, а бить

так, чтобы противник не встал долго. Не задумываясь, не сомневаясь и не допуская тени сочувствия.

После этого ни разу над нами не одерживали верх, а я ни разу не плакала.

Вероятно от удивления, я проснулась. Шел дождь. Мелкий, холодный и пока редкий. Спала я

видимо долго, потому что вокруг было уже темно, и только свет небольшого костра разбрасывал по

крохотному, едва ли больше трёх метров, пятачку под двумя упавшими друг на друга деревьями

рыжие блики. Мужчины срезали нижние ветки, уложив поверх стволов так, что получилось некое

подобие шалаша. Так как нижнее дерево узким концом лежало прямо на высоченной каменной глыбе,

можно было не опасаться обрушения замысловатой конструкции.

Впрочем, не это заставило меня изумлённо замереть, а то, что моё проклятье бережно прижимало

меня к себе. Я полулежала у него на

ногах, свернувшись клубком, а Нагив, отрешённо глядя в огонь,

ласково водил пальцами по затылку, спине и плечам. И столько тепла было в этой немудрёной ласке,

что я просто не могла поверить, что он совсем недавно был так резок и груб. Что это он на

протяжении последних дней вёл себя как озверевший хам, что это он...

– Она проснулась.
– Мягко произнёс Вален сзади.

Нагив моментально напрягся, и его ладонь замерла на основании шеи. Чуть повернув голову, я

встретилась с настороженно виноватым взглядом наважденья.

– Спасибо.
– Стараясь вложить в одно слово всю гамму чувств от удивления до благодарности,

шепнула тихо.
– Я долго спала?

– Несколько часов.
– Отозвался синеглазый даймон, всматриваясь в моё лицо так пристально, будто

хотел найти на нём ответ на самый главный вопрос в своей жизни.

– Тебе нужно поесть.
– Прервал этот процесс Инар, подбрасывая несколько веток в костёр - Если

нужно прогуляться, могу проводить и показать небольшой ручей поблизости.

Шатен протянул руку, но замер, натолкнувшись на взгляд проклятья.

– Я сам провожу. Тем более что мне тоже не помешает размять ноги.
– Буркнул Нагив хмуро и

поднялся. Со мной вместе.

Когда он сделал шаг из-под естественного навеса, оказалось, что дождь вовсе не такой уж и редкий,

а я босиком. Кто-то, может и сам Нагив, снял с меня сапоги и даже, если верить ощущениям, смазал

ступни чем-то заживляющим. По крайней мере особенной боли я не чувствовала, хотя должна бы.

Даймон, отойдя от шалаша, всё так же молча сел на толстый выступающий из земли корень и,

вытащив из-за пазухи две полосы плотной светлой ткани, ловко обмотал ими мои ноги.

– С полчаса выдержит.
– Произнёс он тихо, глядя куда-то в темноту.
– Не промокнет и не свалится.

Ручей слева. Пить из него не стоит, но умыться, если хочешь, можно. Далеко не уходи. Опасно.

Вопреки логике, выдав инструкции, Нагив и не подумал отпускать меня, удерживая на коленях. Лицо

его, такое необъяснимо родное, было невозмутимо, но в линиях губ и бровей интуитивно читалось

смятение и жгучее желание то ли объяснить, то ли понять что-то очень важное и нужное.

Прижавшись виском к его плечу, я просто молчала, рассматривая любимого. Что я могу сейчас

сказать? Да и зачем? Пока он сам не решит, чего хочет, нет смысла что-то говорить или спрашивать.

Тем более что мне сейчас и без разговоров хорошо. Просто от того, что он так близко. Что обнимает