Отпуск на краю земли

Дуглас Мишель

Еле слышно всхлипнув, Джоузи бросилась в сторону и — карабкаясь и подтягиваясь — залезла на веревку для белья.

— Помогите! — закричала она.

Что-то пощекотало ее лицо. Она подняла руку, чтобы это смахнуть. Паутина! Она прилипла клипу и шее Джоузи. Последняя капля. Джоузи расплакалась.

Собака остановилась прямо под ней, подняла голову и завыла. Джоузи зарыдала еще сильнее.

— Какого черта…

Человек.

— Слава богу! — Наконец-то дружелюбное лицо. Джоузи повернулась

в направлении голоса, от облегчения едва не свалившись с веревки…

И у нее чуть не остановилось сердце.

Потом ей показалось, что оно выпало у нее из груди и теперь лежит на земле, задыхаясь и вертясь, как умирающая рыба.

Неужели это и есть дружелюбное лицо?

Нет!

Она снова принялась всхлипывать. Собака вновь завыла.

— Ради всего святого…

Мужчина свирепо на нее смотрел, переступая с ноги на ногу. Он подбоченился. Она не могла не заметить, что у него красивые мощные бедра.

— Почему вы плачете, черт возьми?

Она предпочла бы видеть не мощные бедра, а его улыбку.

Но он не улыбался. Она уставилась на его суровое лицо. Вряд ли он может вести себя дружелюбно. В его лице не было ничего дружелюбного.

Помоги ей небо! Такой мужчина не возьмет ее под свое крылышко.

— Вы — мой домовладелец?

Незнакомец прищурился.

— Вы — Джоузефин Питерсон?

Она кивнула.

— Так. — Он нахмурился. — Я — Кент Блэк.

Он не протянул ей руку, но Джоузи не могла не признать — это было вполне разумно, если учесть, что она разговаривала с ним с веревки для белья.

— Я спросил, почему вы плачете.

Он снова переступил с ноги на ногу. У него были длинные, стройные ноги.

— Почему я плачу? — истерическим тоном спросила Джоузи. Она могла поспорить — он принял ее за сумасшедшую.

— Да.

— Почему я плачу? — Ее голос поднялся на целую октаву. — Я вам скажу, почему я плачу. Я плачу, потому что… ну, посмотрите вокруг. — Она подняла руку. — Это же край земли. — Джоузи свирепо посмотрела на мужчину. Если бы она этого не сделала, она бы снова заплакала. — Как могли Марти и Фрэнк подумать, что я захочу сюда приехать?

— Послушайте, мисс Питерсон, я думаю, вам надо успокоиться…

— О нет, вы так не думаете. Вы задали вопрос и потребовали, чтобы я ответила, так что слушайте. — Джоузи указала на него пальцем, словно он лично нес ответственность за все случившееся с ней сегодня. — Я застряла здесь, на краю земли… Нет, на веревке для белья на краю земли. А до того я заблудилась и оказалась в Тимбукту со спущенной шиной. Потом ваша собака загнала меня на веревку для белья, а здесь везде паутина! А миссис Пенджилли сегодня утром стало плохо, и я должна была вызвать «скорую помощь», и… и я похоронила отца две недели назад, и… — Ее гнев иссяк. Она закрыла глаза и опустила голову. — И я по нему скучаю, — еле слышным шепотом

договорила она.

Проклятие! Джоузи неохотно открыла один глаз и увидела, что мужчина смотрит на нее как на сумасшедшую. Она открыла другой глаз и выпрямилась. Потом пригладила волосы. Она не была сумасшедшей. И, несмотря на свою вспышку, не хотела извиняться. У него было лицо, которое не располагало к извинениям. Она сделала вдох и встретилась с ним взглядом.

— Вы боитесь моей собаки?

Она подняла бровь. Неужели он думает, что она забирается на веревки для белья ради развлечения?

— Даже на краю земли вы должны предупреждать людей, что у вас злая собака. Писать об этом на воротах!

Мужчина сурово и пристально глядел на Джоузи. Она залилась румянцем. Со вздохом задрала футболку. На правом боку и животе виднелся белый шрам. При виде его Кент еле заметно моргнул.

— Сколько вам было лет?

— Двенадцать.

— И вы боитесь Молли?

Разве это не очевидно?

Джоузи взглянула на собаку. Молли? То есть не Убийца, не Забияка и не Камнедробилка? Рядом с Кентом Блэком собака казалась не такой страшной, как минуту назад. Джоузи прерывисто вздохнула.

— Это девочка?

— Да.

Пес, который когда-то на нее напал, был большим кобелем породы доберман.

— Она зарычала на меня!

— Вы ее испугали.

— Я? — Она чуть не свалилась с веревки для белья.

— Если бы вы хлопнули в ладоши и сказали «уу!», она бы убежала.

Джоузи ему не поверила. Губы мужчины дрогнули, но он не улыбнулся.

— Молл! — Собака завиляла хвостом и подошла к нему. Он почесал ее за ушами. — Перевернись, девочка.

Он говорил тихо и мягко, и его голос подействовал на Джоузи. Молли легла на спину, и Джоузи всей душой поняла ее. Если бы он так говорил с ней, она бы тоже перевернулась.

О, не глупи, приказала она себе и снова взглянула на Кента. Он расчесал на пробор шерсть на животе собаки. У него были большие, закаленные руки. Даже с веревки для белья Джоузи видела мозоли у него на пальцах.

— Смотрите, — приказал он.

Она увидела, что у собаки такой же шрам, как у нее. Безобразный белый выпуклый шрам на животе и ребрах.

— Это с ней сделал один человек, он ударил Молли обитым гвоздями обломком доски.

Джоузи охватили сочувствие и ужас. Как можно обидеть такое беззащитное животное? Это же бесчеловечно!

Она слезла с веревки, упала на колени и протянула руки.

— Бедняжка!

Молли подошла к ней и дала себя обнять.

Кент ни разу не видел ничего подобного. Молли пряталась от незнакомцев. Когда кто-нибудь заставал ее врасплох, как Джоузефин Питерсон, она рычала и уходила. Потом пряталась. Но она никогда не позволяла себя ласкать незнакомым людям. И, черт возьми, не позволяла им себя обнимать.