Отпуск с прокурором
Шрифт:
— Надо Костю Хвостова допросить, — пыхтит Кушаков. — Нужен веский повод, чтобы закрыть его в камере.
— А то повода нет! — хмурюсь я. — Они же со Степой друзья. Посылай оперативников, пусть его вяжут как сообщника страшного маньяка.
— Уже! Мои люди ищут Костю с пяти часов утра, да только нет его нигде. Затаился, сучёныш!
— Глеб, я хочу увидеть брата, — посматриваю на майора.
— Да, конечно. Тебя проводят. Артемов, отведи прокурора к задержанному! — летит приказ.
Меня ведут в самый конец длинного коридора. Тяжелая дверь, решетки на окнах.
— Лев, это не я! — едва
— Откуда у тебя дача? — Без приветствия машу у него перед лицом документами.
Степан отводит взгляд.
— Три года назад мама тайком оформила на меня одну из дач, принадлежавших Анатолию Хвостову.
— Подарок с барского плеча любовника за спиной у нашего отца? —горько ухмыляюсь я. Ушлая дамочка, ничего не скажешь: и сыночку домик подарить успела, и нас с отцом обобрать до нитки рвалась, чтобы долги, устроенные Хвостовым, покрыть!
— Он мне не отец! — отворачивается Степан.
— Отец не тот, кто произвел на свет, братик, а тот, кто вырастил.
— Вырастил? И что с того? У него нет ничего! Все промотали! Единственное, что есть — это дом, и тот на бабку оформлен. А Хвостов хотя бы с недвижимостью помог.
— Хорошо помог, ничего не скажешь! Давай, признавайся: новые игры на твоей даче проводили после взрыва?
Степан молчит, только шумно дышит.
— Отвечай, Степа, иначе пойдешь на пожизненное! У майора список жертв на руках, и всех на тебя повесят. Хвостовы оба под следствием, их больше нет смысла выгораживать. О себе волнуйся!
— Ну… там… да… — уклончиво отвечает он. — Мы всегда играли. Это заводит, жуть! С первого раза, как наркотик. Адреналин в кровь. После взрыва моя дача использовалась. Ты же понимаешь, что такие дорогие подарки, как недвижимость, не дарятся просто так? А пропавшие девушки не имеют никакого отношения к нашей игре. Мы оплачивали проституток!
— Проституток, значит. А Наташа в курсе твоих увлечений?
— Нет. Зачем ей это знать? Она мать моих детей!
— Хвостов-старший тоже участвовал в ваших играх? — брезгливо интересуюсь я.
— Даже если и участвовал, наша игра не имеет ничего общего со списком, который на руках у Кушакова.
Несколько мгновений мы молча смотрим друг на друга. Такая тишина в камере и одновременно такое напряжение, что кажется, ещё мгновение, и кого-нибудь убьет разрядом.
— Хочешь знать, как там оказалась твоя провинциалка Ася? — Губы Степана кривятся в усмешке.
— Да, хочу, — цежу сквозь зубы. За усмешку мне хочется его ударить, до жути, и я едва сдерживаюсь.
— Тогда зови Кушакова. Я дам показания.
Что-то обрывается внутри. Неужели разгадка так близко? Я на автомате прошу охраняющего вход полицейского вызвать майора.
Вскоре появляется Кушаков. Переводит взгляд с меня на Степана и обратно.
— Я хочу дать показания. — Степан хмуро смотрит на него. — Только по всем правилам. После того, что я скажу, вы поймете, что ни я, ни Хвостовы не имеем никакого отношения к вашему дражайшему списку пропавших девушек и к надписям, которые шлют Асе. Есть настоящий маньяк. Ася – его очередная жертва, только и всего.
Мы с майором переглядываемся.
— Хорошо, через десять
Я иду следом за Кушаковым. У меня в голове не укладывается новая информация. «Скажи мне кто твой друг, и я скажу, кто ты». Правду же говорят? Два сапога пара — насквозь прогнивший Костя Хвостов и Степан, такой же гнилой озабоченный ублюдок. А ведь он адвокат!
Прорываются звонки от Аси. Она сообщает, что меня ждут на приёме. Но я не могу уйти. Я должен лично услышать правду о том, что произошло три года назад с моей девушкой.
«Пусть ожидают», — посылаю ей сообщение.
В кабинет приводят Степана. Допрос организован по всем правилам. Здесь и диктофон, и свидетели. Секретарь готова вести протокол.
Я стою у стены, скрестив руки на груди, и сверлю взглядом человека, которого всю сознательную жизнь считал братом.
— На тот день была назначена игра… — Степан сосредоточенно рассматривает секретаря, фиксирующего показания. — Девочки были заказаны, их должны были «похитить» возле торгового центра. Все прошло как по маслу. А потом… Уже в подвале я понял, что мы ошиблись, что схватили не ту! А когда я узнал Асю, от страха чуть в штаны не наложил! Я сказал Косте, что мы похитили не ту девку, но прошли уже сутки с начала игры. Он запаниковал. Сначала мы хотели тихо вывезти её из дома и выбросить где-нибудь за городом, а потом вмешался отец Кости. Он сказал, что нельзя оставлять ее в живых, что она следователь, и ещё неизвестно, что она видела и слышала за эти сутки. А так — сирота, родственников нет, никто особо искать не будет.
Его голос затихает. На несколько мгновений в кабинете следователя повисает гнетущая тишина.
— И что было дальше? — прорывается голос Кушакова.
— Было решено бросить Асю Кирееву в подвале, а через три дня дом взорвали по приказу Хвостова-старшего.
У меня перед глазами стоит пелена. Вот ублюдки! Выхожу из кабинета, не дослушав его исповедь. Чувствую, как от напряжения сводит челюсти. Мою девушку бросили в подвале умирать только потому, что ее забрали по ошибке вместо проститутки, а господин Хвостов побоялся огласки! Дом взорвали вместе с живой, ни в чем не виноватой Асей! Никто бы ничего не узнал, если бы не настырные соседи, заметившие пожар. Она бы погибла, если бы не собака упрямого спасателя.
Мне хочется взять в руки пистолет и сделать контрольный выстрел в голову находящегося под арестом Хвостова, любовника моей мачехи, а заодно и его сынка, и Степу уложить рядом с ним. Может ли кто-то меня осудить за это желание?
— Лев, ты как? — слышу, как сквозь вату, голос Глеба. Его тяжелая рука ложится на мое плечо.
Поднимаю на него глаза.
— Хреново. Как ещё?
— Сочувствую. Поверь, все участники того преступления, что случилось три года назад, ответят по закону. А сейчас возьми себя в руки. У нас новая проблема. Мой список пропавших девушек не имеет отношения к этим извращенцам и их играм. В городе уже три года орудует маньяк. Этот маньяк держит под прицелом Асю. Возможно, фраза «Ты — следующая» не имеет отношения к произошедшему три года назад. Или имеет, потому что маньяк так близко, что знает про Асю все. У него своя игра, и он намерен выйти в ней победителем.