Отпуск

Безымянная Ольга Батьковна

— А если я завтра украду тебя и заберу с собой?

— Это будет мой позор, на всю оставшуюся жизнь. Никто больше не заговорит со мной, моё имя вымажут из летописей. Я не хочу такой судьбы ни себе, ни своим детям. У меня ведь будут дети? — приподнялась и требовательно посмотрела.

— Обязательно — уверенно подтвердил.

— Тогда я буду тебя ждать. Через четыре года, Мар.

Встала, оделась, поцеловала меня и ушла. А я остался размышлять о бренности существования. Не прийду я через четыре года. И сказать ей об этом не смог. А надо было. А я не смог, не знаю, почему. Прости

меня, Кси.

Не спал почти всю ночь, пытаясь придумать план. Вплоть до уйти сейчас на четыре дня домой и потом вернуться. Но Вика и Иве будут уже во дворце, я не смогу их бросить. Хотя, на один день? Бывало уже, часто. Но что даст мне один год здесь? Он закончится. И я её заберу! Заберёшь и сразу бросишь. При возвращении я стану женщиной, и мне всё это сразу покажется мужской блажью. Да и сейчас понимаю, что оно так и есть. Пока я мужчина, это восхитительное сумашествие, а потом станет очень-очень большой глупостью.

Да. Я был прав. Надо поскорее уходить. Но сначала напишу записку, чтобы не ждала. В глаза признаться не посмел, хоть так. Буду приглядывать за ней, пока здесь. И приходить к своим диали! Обещал же. Значит, попрощаться с ней всегда успею. А может, она к тому времени найдёт себе будущего мужа или господина. В общем, само рассосётся, нечего страдать. Сильно надеюсь. Да, надеюсь.

Утром меня разбудили ближе к обеду, пришёл послыный от старосты. Мне предписали через час быть на площади. Слава всем богам! Если повезёт, то свалю ещё сегодня. Но настроение было отвратным. Подавил в себе желание срочно найти Кси, ни к чему хорошему это не приведёт, надо перетерпеть ломку. Как говорил Тор. Действительно, ломка. Тянет. Но я женщина, я справлюсь.

Повели меня в их дом собраний, с большим столом и креслами полукругом. А я, значит, должен перед ними стоять и смиренно отвечать на вопросы. Постою, чо. Собралось тринадцать старцев, из них пятеро в знакомых мне одеяниях, жрецы. Мой атл силы в них не почуствовал, как я и предполагал. Обычные эльфы.

Расспрашивали о моём мире. Старался отвечать правдиво, насколько это было возможным. Потом выгнали и принялись совещаться. Меня всё это безмерно утомило, вообще перестал понимать, зачем здесь торчу. Нужны мне эти эльфы? Давно бы ушёл, и тогда не случилось бы то, что случилось. И диали бы на шею себе не посадил, и Кси бы не узнал… Ладно, её оставлю. Буду тепло вспоминать, когда всё пройдёт.

Через час меня вызвали для оглашения приговора. Старые маразматики не придумали ничего лучше, как отправить меня туда, куда я поначалу и собирался. В человеческую академию магии. И адрес мне дали, по слухам, самая лучшая. А потом я обязан вернуться и славно поработать над способным к магии народонаселением великой западной эльфийской рощи. Ну и впоследствии обучать это возникшее одарённое народонаселение. Лет так на пару сот трудоустроили меня. Если не больше. Ага, размечтались. Ржать не стал, вежливо поблагодарил за высокое доверие. Мне сюда в течении года многократно возвращаться, напряги не нужны.

К адресу выдали древнюю карту, хоть примерно стал представлять, что тут вокруг рощи творится. Да какая роща, тайга натуральная, на тысячу километров тянется. Граничит с двумя человеческими

государствами, но меня послали в могучее третье, которое за ними. Карта полезная, с реками, городами и дорогами. Поблагодарил.

Вернулся в теперь свой дом, сразу засел за карту и начал прикидывать маршрут. Ближайший город в километрах ста. Запарюсь топать. Как бы и через ментал проследить можно, а потом портануться, но должно же быть приключение? Порталами я за день всё испрыгаю, и ничего толком не узнаю. Но ногами запарюсь. Значит, нужна лошадка. А для неё нужна денюшка. Кликнул своих диали и попросил показать местную монету самого большого номинала.

Они притащили золотой размером с маленькое блюдечко. Фигасе. Сказал, что иду искать клад. При них размножением монет лучше не заниматься. Как бы местное начальство не передумало меня отпускать, с такими талантами.

Через час вернулся, таща небольшой, но тяжёлый деревянный ящик, бухнул его на пол. Монетищи получились все на одно лицо, но тут уж ничего не попишешь. Вряд ли приглядываться будут. А если и даже. Не выбросят, ха. Не виноват же, что такой смешной клад нашёл. Оставив своих домохозяек лицезреть богатства и ушёл в кабинет господина и хозяина дома.

Подумалось, что объясниться письмом проще, чем смотреть Кси в глаза. А тут были перья и грубая бумага. Пусть к моему следущему приходу сюда уже знает, что ждать меня через четыре года не стоит, не прийду.

Но письмо сочиняться не хотело, в голове крутилась только канцелярщина. Начиталась за последние годы указов и распоряжений, да и сама их надиктовывала. А расставательных писем любовнику вообще никогда не писала, нет опыта. Тем более, любовнице.

Мучался целый час. Плюнул, пусть будет коротко, и по делу. Меньше слов, меньше слёз. Надеюсь. «Ксерали мы не сможем встретиться с тобой через четыре года. Через год я уйду навсегда. Мне очень жаль. Мар». Запечатал сургучом, сделал печатку со своим вензелем, штампанул. Всё.

Хотел попросить старшую диали отдать её подруге, вышел из кабинета, а Кси сама в гости пришла, болтают и смеются. Весело им. А мне не очень. Хмуро сунул письмо в руку, объявил:

— Я ухожу, буду через пару недель — и вышел из дома.

Шагаю к краю леса, мыслей нет, только злость переполняет. И на себя, и на Кси, и вообще на несправедливость жизни. Почти дошёл.

— Мар!

Обернулся. Бежит, спотыкается. Невольно улыбнулся. Но шиза внутри уверена, что ничего хорошего сейчас не случится. Изрекёт своё фи и гордо уйдёт. А и хорошо. Сменил улыбку на равнодушную маску. Стою, молчу, думаю всякие гадости.

— Мар, почему? — подошла, тяжело дышит.

На лице обиженное и недоумённое выражение. И слёзы проступают. Нет, не смогу нагрубить. Было бы много проще, но не смогу. Обнял, прижался лицом к её макушке. Не знаю, что сказать. Не правду же, на самом деле.

— Мар, объясни — задрала голову и смотрит мне в глаза.

— У меня важная миссия. Важная для моего мира. Через год я обязан уйти.

— Но ведь ты сможешь вернуться?

— Не могу. Сегодня узнал, что не смогу. Никогда.

Вот чего точно не могу, так это смотреть ей в глаза. Сил нет. Отвернулся.