Отпуска нет на войне
Шрифт:
– К слову, о ваших людях, — хитро прищурился подполковник. — Вы, верно, слегка запамятовали, но ваши преторианцы на родных просторах в бегах числятся. Если кто и обрадуется их возвращению, то только полиция и жандармский корпус.
Арсенин зло дернул желваками, но на реплику отвечать не стал и выжидательно посмотрел на Кочеткова. Тот, игнорируя гневные взгляды визави, продолжил, как ни в чем не бывало.
– Вот если бы эти достойные сыны Отечества, вслед за вами оказали Родине помощь, то я бы мог гарантировать, что после выполнения возложенной на меня миссии, они будут амнистированы.
– Мда-а-а… — задумчиво протянул моряк. — Похоже, что деваться мне некуда и придется соглашаться. Но все же, Владимир Станиславович, почему я? Ведь я человек не военный. Если что хорошо и умею, так это суда по морю водить, а в глубине Африки ни того, ни другого в наличии не наблюдается.
– Во-первых, я вас знаю, как очень порядочного и ответственного человека. Во-вторых, и оно же, во-первых, вы удачливы. А наличие такой субстанции, как удача, в нашем окаянном ремесле много чего значит.
– Скажете тоже — удачлив, — горестно хмыкнул Арсенин. — Пароход потерял. Сам еле жив остался. Что завтрашний день готовит, даже предположить не могу.
– А если взглянуть на это под другим углом? — участливо улыбнулся Кочетков. — Судно и экипаж нельзя считать потерянными окончательно. Они просто временно находится вне вашего доступа, но есть возможность их вернуть. Еле живы остались, говорите? Но ведь живы же? И из-под петли ушли, и через линию фронта спокойно перебрались. Да не с пустыми руками, а с прибытком. Тогда как ваш обидчик — Перси Скотт отдал Богу душу.
– А я здесь причем? — нахохлился Арсенин. — Я того коменданта и пальцем не тронул…
– Конечно, конечно, — покладисто кивнул Кочетков. — Вы не причем. Его ведь ваш абрек зарезал.
– И с чего вы это взяли? — с глухим раздражением произнес Всеслав. — Что его вообще кто-то резал? Да и про то, что англичанам о моем участии в угоне бронепоезда известно, тоже, небось, сами придумали?
– На счет «зарезал», тут все просто, — пожал плечами подполковник. — Доводилось мне отчет о вскрытии его высокоблагородия читать. А про бронепоезд — птички напели. Я уже говорил однажды, здесь очень информированные птицы попадаются, нужно только уметь их слушать. Но это всё дела вчерашние, а ныне я все же хотел бы узнать ваше решение. Будете ли вы со мной работать, или отправитесь в одиночное плаванье?
– Буду, — недовольно проворчал Арсенин и повторил. — Буду, куда ж мне деваться-то… А теперь поведайте мне, чем мы все же будем заниматься и какая цель является конечной?
– Отлично, — с едва заметным облегчением выдохнул генштабист. — А что до целей наших, то слушайте внимательно…
–
Услышав голос Хорсвилла, Арсенин невольно вздрогнул. За воспоминаниями о разговоре с Кочетковым он даже не услышал, как отворилась дверь овина.
– Такому симпатяшке, как ты, нужно нормально питаться, — продолжал ворковать сержант, окатывая заключенного масляным взглядом. — А то ни взглянуть не на что будет, ни потрогать…
Арсенин хотел уже обматерить англичанина, а то и вмазать от всей души по морде, но внезапная мысль заставила его остановиться и ответить совсем не так, как хотел изначально.
– Красавчик? — Всеслав, мысленно содрогаясь от брезгливости, вызывающе облизнул губы. — Это значит, что я тебе ТОЖЕ понравился?
– Ого! — восхитился англичанин. — Это получается, что я не ошибся, и ты знаешь толк в…крепкой мужской…дружбе? — британец подошел почти вплотную и ласково потрепал Арсенина по щеке.
– Есть немного, — пробормотал Всеслав, пытаясь скрыть гримасу отвращения за натянутой улыбкой. — И вот пришла мне в голову мысль. Коль мы друг другу не безразличны, то почему бы нам, к обоюдному удовольствию, не скоротать вечерок вместе? Скажем, сегодняшний?
– Я скажу, что эта мысль и мне по душе, — скабрезно ухмыльнулся Хорсвилл. — И не только по душе… Значит, так и порешим, как сдам дежурство — сразу к тебе.
– Лучше, после ужина, когда народа вокруг поменьше будет, — с деланным смущением пробормотал Арсенин. — Когда мне хорошо, я бываю громким. И мне бы не хотелось посвящать всех вокруг в интимные подробности своей жизни.
– После ужина, так после ужина, — покладисто пожал плечами сержант. — Отдыхай, красавчик! Набирайся сил, они тебе, ой как пригодятся, — британец хлопнул пленника по заду и, собрав судки, вышел на улицу, даже не подозревая о том, насколько он был близок к смерти.
Время до ужина Всеслав большей частью провел у зарешеченного оконца, пытаясь рассмотреть лагерь и хотя бы начерно представить себе пути отхода. Однако толком он так ничего и не придумал — палатки, стоящие вокруг сарая перекрывали обзор почти полностью.
Как-то незаметно стемнело. Уже сменился часовой у дверей гауптвахты, уже принесли ужин, а Хорсвилл так и не появился. Арсенин начал понемногу беспокоится, что его замысел не удастся, когда за окном послышался голос сержанта, требующего от часового открыть дверь. К удивлению Всеслава солдат безропотно подчинился и через мгновение после скрипа замка, любвеобильный англичанин ввалился внутрь. Дождавшись, пока дверь за ним закроется, британец шагнул к Арсенину:
– Заждался меня, сладенький?
– Есть немного, — проворчал Всеслав, чье ожидание сержанта не имело ничего общего с надеждами последнего. — Да погоди ты! — ладонь моряка жестко уперлась в грудь распаленному похотью британцу. — Ты часового отправь поспать. На часок. А то здесь стенки тонкие, он уши развесит, а мне оно надо? Да и тебе — тоже.
Фузилер недовольно хмыкнул, но препираться не стал и постучал в дверь:
– Болтон! Болтон, что б тебе черти зад надрали, слышишь меня?!
– Да, сэр, так точно сэр, слышу, — забренчал замком солдат. — Сейчас открою, сэр!