Отпуска нет на войне
Шрифт:
– Да, чуть не забыл, — Бёрнхем оторвал глаза от записей, — Майлз, ты свой любимый «спрингфилд» дома нынче оставь, а прикупи себе такой же «восемьдесят пятый», как у меня. Кстати! Остальных любителей скользящих затворов это тоже касается! — Фрэнк выразительно покосился в сторону Паркера и вновь склонился над блокнотом.
– А чего это я своё ружьецо брать не должен? — нахмурился Митчелл.
– А когда ты к нему все патроны расстреляешь, где я тебе новых возьму? — вопросительно поднял бровь Бёрнхем. — Там лавки тетки Элли нету.
– Ну, слава тебе, Господи! — радостно осклабился Митчелл. — Вконец меня задолбала старая ведьма. За чем бы
– Значит, ты вновь возвращаешься в Африку? — тихо спросила Бланш, проводив последнего из гостей.
– Да, — коротко ответил Фрэнк, чуточку виноватым тоном, вглядываясь в отблески огня на лице жены. — Да, возвращаюсь…
– Но зачем?! Ведь когда не стало нашей Нады [1] , ты пообещал, покинуть эту проклятую землю, лишь только закончится война и больше там не появляться?! А сейчас уезжаешь…
– Пойми, милая, — Бёрнхем, ласково положил ладони на плечи жене и заглянул ей в мокрые от слез глаза, — людям, которых я очень уважаю, очень нужна моя помощь. И нужна именно сейчас. Да и ко всему прочему, есть возможность получить столько денег, что их хватит до конца жизни… — услышав легкий вздох жены, Фрэнк сбился с речи, а разглядев её грустную, всё понимающую улыбку и вовсе стушевался, — да чего я тебе всё это говорю, ты и сама всё знаешь. В отличие от парней, золото буров интересует меня меньше всего — моё главное богатство — это ты и дети. Но не ехать я не могу.
1
дочь Бёрнхема. Скончалась 19.05.1896 г. от лихорадки и голода во время осады Булавайо.
– Знаю, милый, — в очередной раз вздохнула Бланш, — я всё знаю. Когда вы отбываете?
– Я — завтра. Утром уходит дилижанс в Фэрбэнкс. Оттуда — в Канаду, а уж из Галифакса — в Кейптаун. Парни же, сначала навестят Сиэтл, приобретут всё необходимое и присоединятся ко мне уже в Африке.
– Пусть Всевышний хранит тебя, где бы ты ни был, — перекрестила мужа Бланш. — А я буду каждый день молить его об этом…
ГЛАВА П Е Р В А Я
– А я еще раз говорю вам, сэр, — безусый лейтенант в щегольском кителе с аксельбантом адъютанта, раскинул руки наподобие распятия, — сейчас командующий отдыхает. Приходите к вечеру. А еще лучше — завтра.
– А еще лучше — не приходите вовсе, — в тон ему хмыкнул Бёрнхем, копаясь в своем мешке. — Вот. Передайте это лорду Робертсу, — закончив поиски, он протянул офицеру маленький прямоугольник визитки. — И если вам дороги ваши эполеты и ваше место, настоятельно рекомендую сделать это немедленно.
– Да как вы смеете угрожать британскому офицеру! — от возмущения мальчишка побагровел, словно старый матрос от кварты рома. — Я доложу его высокопревосходительству о вас, но не раньше, чем он соизволит проснуться! А сейчас, если вы не удалитесь, я буду вынужден вызвать караул, который препроводит вас прямиком на гауптвахту!
– А я все же встречусь с лордом Робертсом сейчас. С вашего позволения…. — Бёрнхем, неожиданного для юнца шагнул вперед, неуловимым движением уложил его на пол и быстро стянул руки шнуром
Паренёк что-то невнятно промычал, и вдруг, перекатившись в сторону, словно заправский футболист, пнул фаянсовую вазу. Осколки еще звонко сыпались на пол, когда створки дверей и в холл вбежали двое караульных.
– Стоять! — заорал один из солдат, направив ствол винтовки на Бёрнхема, поднимавшегося по лестнице. — Стоять ублюдок! Еще один шаг и ты покойник! Святой Патрик свидетель, дёрнешься, и я тебе башку прострелю!
– Что здесь происходит?! — пожилой, заспанный мужчина, запахнув бархатный халат, раздраженно обвел холл властным взором. — Адамс, чёрт вас подери, я дождусь ответа или нет?! А ты в кого целишься, болван?! Хочешь расшибить какую-нибудь вазу, которая в тысячу раз ценней твоей безмозглой тыквы?! — человек перевел взгляд на Бёрнхема, застывшего посреди лестничного пролёта:
– А вы, сто чертей вам в глотку, кто ещё такой!
– Доброе утро, сэр Робертс, — весело улыбнулся Бёрнхем, сдвигая широкополый стетсон на затылок. — Прошу великодушно меня простить за столь ранний и неприятный для вас подъём, но вряд ли бы вы стали вызывать меня из Америки, если бы располагали временем на соблюдение политеса.
– Фредерик! — обрадовано всплеснул руки Робертс. — Вы уже здесь, друг мой! Поднимайтесь же ко мне скорей, вы как никогда вовремя! — И вот еще что мне интересно, мистер… — генерал развернулся в сторону часового, застывшего при появлении командующего, словно ледяная фигура на Рождественской площади.
– О'Брайен, сэр! Рядовой второго батальона легкой пехоты герцога Корнуоллского, О'Брайен, сэр!
– Вот и скажите мне, О'Брайен, — Робертс скривил губы в ехидной усмешке, — вы и впрямь собирались стрелять в резиденции главнокомандующего? Или только хотели напугать нарушителя спокойствия?
– Так точно, сэр! Собирался открыть огонь на поражение, сэр! — солдат, хоть и ощутимо напрягся от ненужного ему внимания руководства, но отвечал четко, — Полевой Устав, сэр, недвусмысленно гласит…
– Достаточно, мистер О'Брайен. Полевой Устав, смею надеяться, я знаю не хуже вас. Коли так, то спасибо за службу, джентльмены. Как приведете Адамса в нормальное положение, возвращайтесь на пост и вечером передайте ротному командиру, что я высказал вам благодарность. Адамс! Мальчик мой! — сэр Робертс почти по-отечески взглянул на помятого адъютанта, понурившего голову. — Вы воистину достойный сын Альбиона и своих родителей и с честью выполнили свой долг. В том, что вы не устояли на ногах, вашей вины нет. Попытка оказать сопротивление нашему гостю изначально была обречена на провал, здесь не справился бы и более крепкий и опытный воин. Так что, примите мою благодарность и… — видя, что входная дверь за часовыми захлопнулась, несколько изменил тон, — хотел бы заметить, юноша, что вы сами спровоцировали сей никому не нужный конфликт. Занимая должность моего адъютанта почти полгода, вы могли бы уже научиться различать, кого я хотел бы видеть в любое время суток и при любых обстоятельствах, а в чьём присутствии нет необходимости. Обдумайте мои слова на досуге, а пока распорядитесь насчёт завтрака, наш гость наверняка ещё не успел перекусить, а уж я и подавно.