Отработанный материал
Шрифт:
— Это из-за того, то ты им сказал?
— Ага.
— Тогда корпорация тебя точно со свету сживёт.
— Всё может быть. Но сначала я им много крови попорчу.
— Зачем тебе это?
— Терпеть не могу, когда кто-то относится ко мне как к существу второго сорта. Всегда ненавидел. Хотят, чтобы я уважал их, пусть научатся уважать меня.
— А что в твоём понятии уважение? — зашла Лина на новый виток допроса.
— Смотря о ком идёт речь. Если это отдельный человек, значит, он должен обращаться ко мне вежливо, спокойно, а не по-хамски
— А разве на твоей службе ты не получал приказы?
— Конечно, получал. Только всё дело в том, что, каждый раз уходя в поиск, мы шли на смерть. И наши командиры об этом знали, и говорить старались соответственно. Знаешь, в нашей службе упорно ходят рассказы, как в самом начале, когда наша служба только создавалась, некоторые разведчики перед самой выброской просто расстреливали тех, кто осмеливался их оскорбить, и добровольно не возвращались с поверхности.
— Ты в это веришь?
— Не знаю. Точно я знаю только одно. За всю мою службу, даже в кадетском корпусе, на группу подготовки разведчиков ни один инструктор, ни один начальник, ни один командир не повысил голос и не попытался оскорбить.
— Как это может быть? — не поверила Лина.
— Нас с детства приучали к оружию. Настоящему, боевому. Мы с ним спали, ели, учились, гуляли. Так, постепенно, оружие становилось частью нашего тела. Ещё одним органом, которым мы учились пользоваться виртуозно. У кого-то это получалось, у кого-то не очень. Но оно всегда было обслужено, заряжено и готово к использованию. Именно поэтому я первым делом вцепился в карабин, как только получил разрешение от Дженни.
— Дети с боевым оружием? Это же садизм какой-то. Вы же могли друг друга перестрелять.
— Могли. Но прежде чем выдать нам оружие, инструкторы подробно объясняли, что будет с тем, кто использует ствол против сокурсника. А во-вторых, оружие мы получали только после того, как проходили полный курс обращения с ним. Это значит, что любой курсант всегда готов в ответ на агрессию взяться за оружие. А там, кто знает, кто окажется быстрее? Правый или виноватый? Поэтому мы обычно решали наши разногласия кулаками. В спортзале.
— И вам разрешали драться?
— Конечно. В накладках, по правилам рукопашного боя. Хочешь доказать что-то, докажи в деле.
— Но сюда же ты прилетел без оружия.
— Ты так думаешь? — хитро прищурился Влад.
— Хочешь сказать, что умудрился протащить сюда контрабандой что-то стреляющее?
— Нет, ствол провезти мне бы не удалось. Охрана космопортов за этим следит строго. А вот перо…
С этими словами Влад достал из-за спины нож и, продемонстрировав его женщине, убрал обратно.
— И чем эта железка отличается от всех остальных?
— Тем, что у него особая сталь, специальное покрытие и мономолекулярная заточка.
— Почему? — с жадным интересом спросила женщина.
— Потому что ещё ни один такой нож не оказался в руках у стороннего человека. Это только наше. То, что нельзя отнять у разведчика, даже если он умер.
— Как это?
— Есть способы, — ушёл от ответа Влад.
— А ты не врёшь? — неожиданно спросила Лина.
— А какой мне смысл врать? Пойми наконец, я тебе не страшную сказку рассказываю. Это моя жизнь. То, чем я жил все эти годы.
— И ты совсем не помнишь своих родителей?
— Нет. Я был маленьким, когда меня отправили в специнтернат. Потом училище, служба.
— Но почему они согласились? Почему пошли на это? — не унималась Лина.
— Всё просто. Крепкий, шустрый мальчишка с огромным лиловым пятном наполовину лица, что является генетическим дефектом кожи. Рано или поздно таких начинают дразнить, и они становятся или социопатами, или закомплексованными тихонями, от которых неизвестно чего можно ожидать. Дети жестоки. А так я оказался в компании таких же, как и сам, маленьких изгоев, которых старательно готовили к самой опасной, но очень нужной империи службе.
— А где оно сейчас? — осторожно поинтересовалась Лина.
— Кто? Пятно, дефект? Содрано вместе со шкурой, рукой и половиной лица. Раны залечили, проверив заодно несколько экспериментальных методик.
— Но ведь, избавившись от него, ты мог бы вернуться обратно.
— Куда? Родителей я не помню, дома не имею, семьи, естественно, тоже. Да и не представляю я себя без своей работы. Даже сейчас. Я, наверное, потому и ввязался в эту авантюру, что она создаёт хоть какую-то иллюзию поиска. Разведчик на неизведанной планете, получивший приказ выяснить и доложить, что тут происходит и можно ли вообще на эту планету высаживаться.
— И как? — с интересом спросила женщина.
— Пока не знаю. Поиск ещё идёт, — улыбнулся Влад.
— Какие-то вы там, в империи, на голову скособоченные, — подумав, изрекла женщина. — Нет чтобы жить как все люди, детей растить. Так нет, им обязательно надо куда-то в глушь, в самое пекло забраться. Ох, мужики… Как дети, честное слово.
— Ты торопишься с выводами. Новые планеты — это возможность для людей жить вольготно, широко, не сидя друг у друга на головах. Не возникает опасности перенаселения, экологических катастроф. Есть возможность заниматься тем, что тебе больше нравится. Хочешь землю пахать, поезжай на Новгород, хочешь металл добывать — на Новосибирск. Если ты мастер в компьютерных технологиях, тебе прямая дорога на Ново-Московск. Но, прежде чем так жить, планету нужно исследовать. Узнать, какие на ней есть опасности и чего от местной флоры и фауны можно ожидать.