ОТРАВА С ПРИВКУСОМ ДЗЕН
Шрифт:
По легенде именно так ушел Будда.
Вот для чего мне нужен нож, идиотка ты малограмотная.
Будда – не бог, а состояние души, так говорят великие. Степень святости, степень открытости сознания у великих не замутнена страхом… В последний раз я смотрю на себя в зеркало. Еще смотрю, еще. Никак не оторвать взгляд… Пора в путь. Записная книжка с цитатами? Тоже здесь, под рукой. Жаль, нельзя взять ее с собой. Знаешь ли ты, загадочный Во Го, не ответивший ни на одно из моих писем, что я тебя все-таки выследил – и настоящую фамилию
«Для мысли нет временной тверди – она вечна. Поэтому первым шагом к разрушению цепей является признание вечности мысли…»
Но если мысль вечна, то животный страх умирающей плоти просто смешон! Оставим всё животное – животным…
Ритуал естественен и прекрасен.
Превращаю зеркало обратно в нож. Открываю рот пошире, упираю язык в нёбо и чиркаю по уздечке лезвием. Рот наполняется кровью. Странное ощущение: язык словно теряет связь со мной, обретая собственную волю и разум. Словно некое животное заползло в теплую пещеру и укладывается на ночлег, выбирая позу поудобнее. Что теперь? Как проглотить ЭТО – не теоретически, а практически? Наверное, на вдохе… Одно хорошее усилие…
Не получается.
Нужно состояние души, равное достижению Нирваны. Пусть я не оставил после себя следов: учений, писаний, достойных учеников, монастырей, произведений искусства… не это важно. Один глоток – и гортань закупорена. Легко и беззаботно, как птичка зернышко склевала.
Не получается…
Рвотный рефлекс. Упрямый язык, пользуясь свободой воли, стоит горбом – или это я сам его выплевываю?.. Нужно расслабиться. Нужно качественно иное расслабление, до окаменения – почти паралич. Когда энергия из человеческого тела возвращается к истокам – в Небо, в Землю, к Предкам, – ты становишься статуей. Как это сделал Будда. Идеал. Ну же! Один хороший глоток…
Я переворачиваюсь на живот и запихиваю упирающуюся тварь себе в горло. Язык рвется назад, но я держу его сильную тушу обеими руками. Не получилось красиво – получится некрасиво. Для истинного дзена не важен ни результат, ни, тем более, процесс. Восемь пальцев в рот, локти под себя. Не вырваться. Прощай, дыхание, изучению которого я подарил столько лет. Значение имеет только миг, когда понимаешь, что смысла нет ни в чем, даже в самом этом миге понимания…
Становится нестерпимо жарко.
Язык Вергилия, язык Рабле… Язык телячий в сметане…
Прости меня, мама!
Лопается гигантский пузырь; яичный желток растекается по тарелке; захлопываются двери метро; сверло вгрызается в пенопласт… Стремительный выпад противника, и я пропускаю прямой удар в солнечное сплетение. Лучезарный кулак! Золотой его блеск слепит глаза. Кто противник? Не видно. Я рефлекторно приседаю в позе гунбу, собираю остатки Ци, чтобы достойно принять новый удар… но все это не нужно. Реальность начинает движение,
7. Может ли учитель с копытами – наравне с другими животными – иметь природу Будды? (Зачетный коан)
…Идея Шакировна, хватаясь руками за дверцу холодильника, с трудом встала. Человек, расположившийся в проходе между столом и буфетом, уже не дергался, не корчился, вообще не шевелился. Агония длилась недолго. Тело лежало, поджав колени к животу, соединив локти на груди, запихав в рот едва ли не все пальцы рук. Окровавленные плечо и подбородок, синюшный цвет лица…
Мое тело.
Телефон сигналил и сигналил, однако женщина прежде всего набросила на себя халат. Потом вошла в спальню и сорвала с сына пустой бак. Потом – освободила мужа. Тот упал на диван, попытался вскочить, снова упал и снова попытался встать. Жена принесла из прихожей вопящую телефонную трубку и подала ее мужу.
Звонил Витя Неживой.
– Что за финты! – зарычал мировой эфир голосом майора. – Дим А с у тебя? Сюда его, живо!
– Где Клочков? – спросил Щюрик у супруги.
– Умер, – констатировала та. – Подойти не может, – громко и прямо в трубку, чтобы всем слышно было.
– Умер? – задохнулся от ярости офицер. – Приколы прикалываете? Да я вас урою за такие шутки!
– Он и правда отравился! – закричал в ответ Щюрик. – Взял и откинул копыта! Сразу, как тебе звонить начал!
Неживой ненадолго заткнулся.
– Из-за этого отравления Клочкову башню совсем свернуло! – докричал свое Щюрик. – Рассказать – невозможно!
– Кто бы говорил про его башню… – произнес майор совершенно другим тоном. – Знаешь, зачем я вам названивал? Хотел успокоить этого психа. Результаты всех исследований – отрицательные. И пусть он дурака не валяет. Какое, в жопу, отравление… Откинул, значит, копыта?
– Похоже на то.
– Что за бред! – сказал Неживой с отвращением. Он поразмыслил секунду-другую и вдруг уточнил: – Ты ведь шутил насчет своей конфетки? Или нет?
– А ты что, НЕ шутил?
Неживой миролюбиво хмыкнул:
– Пиво за мной, убогий. Согласен, я проспорил.
– Из-за твоего пива он чуть всех нас не уложил! Ты где был, трепло?!
Неживой зевнул.
– Трупом твоего профессора занимался. Давай колись, это ты его… под шумок, да?
Собеседник чуть слюной не подавился, пытаясь что-то ответить.
– Не бзди, не бзди, – успокоил его майор. – Нунчаки – с отпечатками пальцев, плюс к тому свидетели есть. Зато профессора – нет. Что и требовалось доказать. Гениальная комбинация, я в восторге.