Отравители змей
Шрифт:
– Вы пейте, я не буду,- Курицын воротит глаза от чашки, его и без этой чашки мутит изрядно.- Мне завтра вставать рано...
– По воскресеньям рано не встают,-убежденно заявляет Отстоякин, но без всякой особой претензии к Курицыну.- А я вот обижусь, что ты мне компанию поломать собираешься, тогда узнаешь... Да не робей ты, не обижусь! Меня обидеть - это еще как потрудиться надо! Твое здоровье. Сейчас пропущу ее по трубам - расскажешь, кому там звонить приспичило среди ночи. Люди уже баиньки намылились, а им звонками забавляться горит... Хулиганство это, да и ты удалец - он звонит, звонит, а вы тут засели и как будто не слышите. Будто нет вас на квартире, а я ведь точно знаю, что вы есть.Твое здоровье, Владлен! Первый тост, запомни, пьется во здравие хозяина. Закон тайги, кто нарушит - тому мишка жопу надерет... Hу, будь здрав, не серчай, детей расти, люби свою Анестезийку, она у тебя баба с двумя тузами за пазухой. Hе то, что моя короста.- Отстоякин выпивает полчашки, обжигается напитком и начинает смотреть на Курицына искоса, как бы подавляя
Hа этот раз Курицыну слышится протяжный шелестящий звук - оттуда, из передней. Что-то надо делать с телефоном, то разрывается, как на пожар, аж подскакивает,- то шелестит, как башмак по асфальту.
– Иди, иди, про коньяк я потом доскажу,- Отстоякин хорошо откусывает бородинского, а пижама на Отстоякине сидит внатяжку, сейчас на ней особенно выделяются заеложенные, лоснящиеся участки ткани...
"Курицын! Вы что - трубку бросили? Вы трубку не бросайте, это в ваших же интересах!.. Касалось бы меня одного - не стал бы трезвонить на ночь глядя. Право трудящегося на отдых священно... " - голос мужской, но какой-то фальцетирующий. А может, и не мужской, но тот же самый, с которым Курицын уже имел недоразумение беседовать.
– Давайте назовемся,- Владлен поглядывает на дверь спальни, но Анестезийка все еще изображает из себя Многотерпение и Снисходительность; милые сердцу непредсказуемой роли, которые осточертевают ей самым решительным образом и в самый неподходящий момент.
"Бросьте вы чепухой заниматься!
– серчает голос.- Вам надо срочно позвонить Васьпану. Шестьдесят семь, шестьдесят семь, шестьдесят семь. Это вы запомните, это запоминается легко: три шестерки, три семерки - вперемежку. Васьпан посодействует вам... Если и он не поможет - тогда я не знаю, тогда нам всем - труба... Вы номер запомнили? Можете повторить?.."
– Погодите, погодите... Какой Васьпан? Какие шестерки?
"В сочетании с семерками, смотрите - не перепутайте... Вообще-то, этого номера бояться не следует, Васьпан вас вытащит, если и он не вытащит - тогда кранты, пиши "пропало".."
– Кого вы собираетесь вытаскивать?
– проговаривает Курицын сухим языком и пытается облизнуть им пересохшие губы.- И по какому поводу?
"Да вы... вы повестку получили?" - спрашивает голос тревожно.
– Вы из военкомата?
– добивается Владлен.- Или вам тоже прислали?
"Так не хотите на "ты"? Ей Богу, было бы проще, доходчивей. Отстоякин, небось, "тыкает" вам вовсю, а вы только облизываетесь..."
– Понял! Вы - знакомый Отстоякина... Это мой сосед, он сейчас у меня, на кухне. Пригласить?..
"Да бросьте вы! При чем тут он? Вам о себе подумать надо! Васьпана привлечь, он согласится. Если и он не согласится... вот прямо берите и звоните. Только не выдавайте меня, когда Васьпан спросит, откуда Вы заполучили его номер, а он непременно спросит, он каждого спрашивает... И Отстоякину про меня - ни гу-гу. Вы можете пообещать? За добро ведь добром платить полагается..."
– Тут какая-то ошибка,- с трудом ворочает языком Курицын, но ворочает, не сдается.- Вы извините, у нас уже спят, время позднее...
"Вы только трубку не бросайте, услышите самое интересное... Вы говорите про позднее время, но знайте же, Владлен Купидонович, что ни позднего, ни раннего - у вас уже почти не осталось!.. И весомой поддержки ждать вам не приходится, не от кого, за исключением узкого круга ваших доброжелателей. Тайных доброжелателей, я на этом настаиваю... Разве то, что я знаю вас ничего не доказывает? Hе подтверждает? Hе наводит на мысль? Вот попробуйте объяснить мне, откуда мне известно про Отстоякина, и про повестку?
– откуда эти сведения? Попробуйте, только трубочкой не балуйте, не расстраивайте меня..."
С трубкой Курицын обращается деликатно, однако в разгадках копаться ему недосуг: он уже получил, что хотел - глаза у него помалу начинают слипаться. Ему бы залечь под одеяло, прижаться к Анестезийке, поплямкать вкусно во сне. Может и всхрапнуть невзначай - тогда чуткая необидно перевалит его на бок, потому что всхрапывает он, как правило, лежа на спине. А руки - и Курицын этого не стесняется,- он по-детски складывает "вареником" и подпирает ими щеку...
"Да вы в своем уме! Какое там "спать", какие вареники! В вашем-то положении... Владлен, одумайтесь! И не говорите потом, что вас не предупредили, что вы - в первый раз, и про Васьпана - ни сном, ни духом... Я тут телефон обрываю, у меня от вертушки уже водянка на пальце, а он... А может, вы решили перехитрить кой-кого? Сработать на дурочка? Шлангом прикинуться? Hе будьте так наивны, одного-другого перехитришь, зато третий вам и за первых вставит... Он у вас и молоток просил? Для маскировки? Молоток просил? А вы и рады угодить... Поймите же, не могу я вот так, сходу, открыть свое имя: может, оно принадлежит уже не только нам с вами, но самой истории... страшно даже представить себе, правда, Курицын? А может, я чисто из скромности не желал бы, чтобы вы потом
зыку делать..
Курицын смаргивает наваждение, бережно пристраивает трубку на рычажок, обдумывает разные садистские способы избавления от дружественного соседа. Например, тот же молоток,- если молоток опустить на голову с отмашки и прицельно, то, пожалуй, Отстоякину уже не отшутиться. И самогонка не поможет, и, вероятно, перемирщик все-таки уйдет. Если острым концом и прицельно...
– А-а, Валериан... то есть, Владлен, конечно!
– радуется сосед его возвращению.- С прибытием тебя! Спускай пары, швартуйся, сочиним по второму заходу... Второй всегда идет за здоровье гостя дорого. Хорош ли, плох ли - а гость всегда прав. Таков у горцев закон. Шапку отдай, жену отдай, дом отдай все отдай, а гостя ублажи... Мое здоровье, Валериан... то есть... Слушай, что это я заладил - Валериан да Валериан? Ты же - Владлен, так и будь Владленом! Прямо словно кто за язык передергивает, словно навевает кто... К чему бы это?
– Какой-то припадочный попался,- говорит Владлен соседу.- Толком ничего не объясняет, а звонит, добивается. Васьпана какого-то приплел. Тайный доброжелатель...
– Так и рекомендовался?
– Hу, да. Психушка с доставкой на дом...
– А ты, Валериан, не перевираешь? Hе дослышал там, не врубился...
– А что такое? Он и вас помянул, я говорю: Отстоякин у меня, могу позвать. Отказался...
– Hе обращай внимание,- как-то с прохладцей ухмыляется Отстоякин.- Ты меня не удивил, вот как хочешь - не удивил и все. У них там маразмики на широкую ногу поставлены. Мастера-а... Послушайся дядю Отстоякина - лучше не связывайся. С тайными натерпишься, тайный - не явный, тайному в рыло не загатишь, явному - пожалуйста, хоть сто порций, а тайный - где его рыло? Где оно? Брось ты с припадочными общаться... Может, он меня и холодильником обзывал? Только розовым и потным?
Курицын прячет глаза, а сосед Отстоякин начинает постукивать ногтем по столу: я и тут не удивляюсь, если им это в мякоть - пусть хоть соковыжималкой дразнят, чем бы дитя ни плакало, лишь бы не тешилось. Выбрось из головы, это такие сволочи - никогда не откроют, кто они...
– А кто они?
– механически вопрошает Курицын.
– А я почем знаю? Сам же говорил - психи тебя донимают, спать не дают... Что он тебе обещал? Наобещал, поди, три короба...
Курицын зевает - широко, академически, не прячась под рукой, а помахивая ладошкой, как веером; одновременно с этим Отстоякин поднимает чашку, совершая легкое покачивание посудиной, будто взбалтывает сладостный осадок: с ненормальными надо играть на тех же струнах, в той же гамме, ты, Курицын, молодец, бросил трубку - и правильно сделал, и больше не поднимай, или телефон отключи, он у тебя отключается? Вот и отключи его, пусть они себе хоть водянки на пальцах понатирают, нам с тобой и без них занятно. Мое здоровье, успехов мне, процветания, долгих лет жизни. Прости, хочется особо отметить - именно долгих, чтобы они тянулись и тянулись, и чтобы их было много. И чтобы у меня все шло тихо-гладко, и друзей мне - побольше, преданных до последней капли... а, Владлен? Думаю, от такого и ты бы не отказался... За все хорошее, мил человек!..- Отстоякин снова выпивает и снова остро воспринимает жгучее пойло внутри себя. Hа кухоньке воцаряется устойчивый дух низкосортной самогонки, Владлен закуривает, но дымком почти не затягивается. Гость, нажелавший себе всего наилучшего, аппетитно набивает рот бородинским, сидит напротив Курицына, активно работает челюстями, зрачки его помалу сдвигаются к переносице, а брови ползут вверх. Гость нахваливает бородинские хлебы и Курицына - за то, что Курицын соображает, какой хлеб полезен, а какой - жвачка с закупоркой, и вообще - Валериан... то есть, Владлен, конечно... весьма симпатичен гостью: законы гор соблюдены, никакой вражды, никакой кровной мести - до седьмого колена, и будем надеяться, что и в остальном Валериан проявит должную смекалку, просто человечность - и все будет решать по справедливости, ибо справедливость-матушка ничего не прощает, с нее все начинается - ей и завершать, и кто мы есть, кто мы будем - если не принесем себя в жертву во имя матери всяк сущего? Лучше на свет не родиться, чем воздать породившей тебя предательством и унизительным небрежением,- и что же, Владлен, ты и правда не состоишь в знакомстве с этим самым