Отравление в Уичфорде
Шрифт:
"Думаю, эта невеличка предпочитает лесть целыми лопатами. Ну лопату она и получит".
Миссис Сондерсон очаровательно запротестовала:
– О, мистер Шерингэме, я думаю... нет, определенно вы все немного преувеличиваете, да?
– Нисколько! Ни в малейшей степени!- рассыпался Роджер в притворных похвалах.- Все было сделано грандиозно! А главное в том,- добавил он с деланной искренностью,- что я просто не мог дождаться момента, когда познакомлюсь с вами и собственными глазами смогу увидеть, какова же та женщина, которую мы все должны благодарить за раскрытие такого ужасного преступления.
"Тут чем больше лести, тем лучше.
– О, мистер Шерингэме, я просто потрясена! И... и теперь, когда вы эту женщину увидели, позволительно ли мне спросить, что вы о ней думаете?
– Что действительность превосходит всякое воображение.- поспешил заверить Роджер, на этот раз воспользовавшись "ведром". И так закончился второй раунд.
Дама снова перевела разговор в другое русло.
– А вы... вы, наверное, собираетесь всех нас поместить в вашу книжку, мистер Шерингэме?- замирая от предвкушения, спросила она.- И вы поэтому и приехали ко мне?
– Я, разумеется, собираюсь поместить в свою будущую книжку вас, миссис Сондерсон, если, конечно, позволите. Или же, предположим, я выстрою все повествование вокруг вас! Вы разрешите?
– Вы действительно находите меня настолько... настолько интересной для этого?- и миссис Сондерсон скромно отвернулась от мистера Шерингэма, однако ее ручка словно невзначай соскользнула с колен на диван, и Роджер стремительно сжал ее.
– Это не важно, какой я нахожу вас. Главное в том, какой вы являетесь на самом деле. Неужели вы хотите сказать, что сами не знаете, насколько вы интересная женщина? И к тому же и очаровательная! Но вы, надеюсь, ничего не имеете против того, что я хочу изобразить вас в своем романе?
– Н-нет,- в высшей степени артистично заикаясь протянула маленькая дама,- если... если вы действительно этого хотите...
И снова ее хрупкие пальчики едва ощутимо пожали и ответ руку Роджера.
Роджер опять рассыпался в благодарностях. Он, разумеется, очень хотел бы вывеет ее в своей книжке. И на этом завершился третий раунд.
Наступила очередь Роджера пришпорить разговор.
– Я вот все думаю, не окажете ли вы мне величайшее одолжение, миссис Сондерсон,- не расскажете ли мне обо всей этой истории как вы ее понимаете? Будьте столь любезны!
– Ну конечно.- промурлыкала его жертва, мягко высвобождая руку.- Мне рассказывать с самого начала?
– Нет, с того самого момента, как вы в нее включились,- галантно уточнил Роджер. О начале ему было уже все известно.
Оказалось, миссис Сондерсон совсем не против того, чтобы изложить свое понимание трагическою события, и сделала одолжение. Она рассказала Роджеру, как волосы встали дыбом у нее на голове, как она вся содрогалась до мозга костей, с каким трудом пришла к сделанным, в конечном счете, выводам, как целых три ночи глаз не смыкала и все плакала и плакала при мысли об этой бедняжке миссис Аллен (она, конечно, намного старше своего мужа, эго надо признать, и уже не очень красива, да и характер у нее не такой, какой бы желательно иметь женщине.
– справедливости ради об этом необходимо сказать, но в данном случае не может быть никакого прощения мужчине, как вы думаете? Хотя надо иметь в виду, что миссис Бет ли - француженка, и поэтому - сами понимаете...) А сама она поняла уже целую вечность назад, что Жаклин несколько странная особа - знаете, когда она думает,
И Роджер предоставил ей говорить на данную тему сколько душе угодно, слушая, однако, с тем выражением почти болезненного сочувствия, которое, по словам Шейлы. напоминало о кошке в интересном положении.
– Как удивительно живо вы все описали!- заявил он, когда дама, "убив" мистера Бентли, "осуществила" после смерти "post mortem" {Здесь: "вскрытие" (лат.)}, "арестовала" его жену и "пролила" слезу над его могилой.- У меня такое впечатление, будто я сам пережил нес, о чем вы рассказали. Какая, должно быть, странная женщина, эта миссис Бентли!
– Она сущее чудовище, мистер Шерингэм! Боюсь, я не смогу подобрать иное слово. Да, чудовище!
– Чудовище!- восхищенно повторил Роджер.- Вот le mot juste {Здесь: точно сказано (фр.)}. Но скажите, миссис Сондерсон, как же она сама все это объясняет? Она же должна была что-то отвечать на обвинения, а вряд ли можно сказать, что миссис Бентли - неумная женщина.
– Неумная? Нет, конечно же это не так. Отнюдь! Она чудовищно хитроумна и лукава.
– Да, я бы сказал то же самое, но ее поступки совсем не свидетельствуют о большом уме. Напротив, они кажутся элементарно глупыми. Так что, наверное, у нее был какой-то неизвестный мне аргумент?
– Ну, разумеется, она не поскупилась на объяснения, Жаклин, я имею в виду,- фыркнула миссис Сондерсон,- но вы можете положиться на меня, мистер Шерингэме: ее объяснения ничего не значат. Это все ложь, глупая, бессмысленная, вульгарная ложь.
– О, конечно, все это именно так,- умиротворяюще сказал Роджер,- ее аргументы просто обязаны быть неумны и лживы, но вы не знаете, в чем их суть? Мне было бы очень интересно узнать, ведь я изучаю психологию преступников, и меня весьма занимает вопрос: как можно объяснить то, что объяснению не поддается? Вам, случайно, не приходилось слышать, что она говорит?
– О, конечно приходилось, и много раз, но меня ей обмануть не удалось, уверяю вас.
– В этом я не сомневаюсь ни в малейшей степени, ответил Роджер, всячески пытаясь говорить спокойно и не выдать внешне своего волнения. Он явно наткнулся на истинную причину, которая руководила действиями миссис Сондерсон,- мстительную злобу!
– Но что такого она могла сказать, как объяснить, например, то, что в микстуре был обнаружен яд? Каким образом можно истолковать это сколько-нибудь разумно и убедительно?
Однако тут произошла неожиданная осечка. Возможно, Роджер был неподобающе настойчив, по, как бы то ни было, дама вдруг почувствовала, что уже не находится в центре его внимания, и постаралась немедленно исправить положение.
– О, вы не должны спрашивать меня об этом, мистер Шерингэме,- строго возразила миссис Сондерсон,- эти сведения относятся к моим свидетельским показаниям, и меня специально предупреждали, чтобы я ни единым словом никому о них не обмолвилась.
– О, вы совершенно правы,- горячо одобрил такую позицию Роджер, искусно скрывая разочарование,- разумеется, совершенно правы.