Отравленная маска
Шрифт:
Глаза Амалии сузились.
– Жена? Такая пепельная блондинка лет тридцати, которая любила лошадей?
Генрик Квятковский удивился.
– Откуда вы знаете? Действительно, она была именно такой!
– И как ее звали? Случайно не Изабелла?
– Нет, Мария. А…
– Пан Бронислав собирался завещать свое состояние ей? – продолжала Амалия безжалостно.
Поверенный задумчиво покосился на нее и медленно проговорил:
– Мне кажется, пани Мария была бы не прочь заполучить деньги свекра. Такое у меня создалось впечатление. Но пан Бронислав ясно дал ей понять, что если дети пани Аделаиды
Что-то хрустнуло – это сломался карандаш, который Амалия машинально вертела в пальцах.
– А если бы… Если бы выяснилось, что они скончались?
Пан Генрик задумчиво шевельнул бровями.
– Не исключено, что тогда бы пан Бронислав вспомнил о своей невестке. Да, пожалуй, у нее были бы все шансы получить наследство.
– Ах вот как… – медленно проговорила Амалия. – И последний вопрос: как именно умер сын пана Бронислава? Он утонул или жаловался перед смертью на желудочные колики?
Поверенный глядел на Амалию во все глаза.
– По правде говоря… Конечно, я не понимаю, откуда вам это известно… Да, он утонул. С ним произошел несчастный случай.
Амалия отвернулась. Вновь в ее ушах зазвенели слова Митрофанова: «Это муж Изабеллы виноват – врал, что все деньги у него, а когда он помер – случайно, – оказалось, что ему ничегошеньки и не принадлежит. Настоящее-то богатство только у старика…» Теперь она поняла, что он имел в виду.
– Тем не менее, – сказала она вслух, – я все же не понимаю, почему пан Бронислав решил оставить все свое состояние совершенно незнакомому человеку. Он ведь никогда меня не видел!
Квятковский хитро улыбнулся.
– Э, нет, панночка, не спешите! На самом деле вы с ним встречались. Вспомните, когда вы возвращались весной из Европы и ехали через Польшу, к вам в купе подсел старый пан. Это и был Бронислав Млицкий. Он так сделал специально, чтобы посмотреть на вас.
Амалия остолбенела. Значит, тот самый хромой старик… А ведь именно ее отец прострелил ему ногу на дуэли! Тогда в поезде она, помнится, удивилась, почему у человека, вошедшего к ним в купе, не оказалось с собой никакого багажа. Вот оно, значит, что!
– Вспомнили? – вкрадчиво спросил Квятковский, наслаждаясь ее замешательством.
– Да, – тихо ответила Амалия. – Но как ему удалось? То есть откуда он узнал, что я поеду именно тем поездом?
– А это не так трудно, как вы думаете, – отозвался поверенный. – Пан Бронислав навел кое-какие справки и узнал, что вы возвращаетесь в Россию. Тогда он попросил одного человека на таможне немедленно послать ему телеграмму, как только вы появитесь, а начальнику местной станции дал приказ задержать поезд с вами, пока он сам на него не сядет. Ну, вот так вы с ним и встретились.
Амалия вздрогнула. Так вот почему их поезд застрял на той незначительной остановке! А человек на таможне, уж не тот ли это «блундин», как говорила Даша, который проверял у них документы? Или кто-то из его сослуживцев, который имел доступ к спискам пассажиров? Впрочем, не важно.
– Я и не подозревала, что пан Млицкий настолько значительная персона, что может задерживать поезда по своему усмотрению, – довольно едко промолвила она.
– А ничего удивительного нет, – спокойно ответил поверенный. – Ведь
– Неужели пан Бронислав настолько богат? – вырвалось у Амалии.
– Как Крез, – не преминул пан Генрик прибегнуть к классическому примеру, хотя в данном случае больше подошло бы сравнение «как Ротшильд»; но поверенный был латинист старой школы. – Некоторые утверждают, что пану Брониславу принадлежит чуть ли не половина Царства Польского, но я бы не советовал верить им… безоговорочно. Достоверно одно: если вы выполните его условия, то никогда не пожалеете об этом, ибо по смерти пана Бронислава получите такие деньги, рядом с которыми меркнут все состояния Юсуповых и Демидовых.
Амалия перевела дыхание. Что ж, по крайней мере, приятно знать, что ее собирались убить не из-за жалкой пригоршни золотых, а из-за настоящего богатства.
– И что же это за условия? – спросила она, вертя в руках обломки карандаша.
Ага, попалась птичка, решил пан Генрик. И с важным видом стал загибать пальцы.
– Первое: он официально удочерит вас, и вы возьмете его фамилию. Вполне разумное требование, если учитывать, что удочерение упростит процедуру введения вас в наследство, ведь после кончины пана Бронислава могут появиться разные… бескорыстные родственники, которые могут попытаться оспорить завещание под тем предлогом, что вас с паном Млицким ничто не связывает. Удочерение выбьет у них почву из-под ног. Затем второе: насколько нам известно, вы крещены в лоне православной церкви. – Пан Квятковский поджал губы. – Пан Бронислав – добрый католик и предпочитает, чтобы вы тоже держались этой религии. В сущности…
Амалия опустила глаза. Перед ее внутренним взором ожила картина: Амалия Млицкая, одетая по последней парижской моде, выходит из костела, милостиво раздавая подаяние гнусавящим нищим. И – тут же – смыв костел, солнечный день и будущую мадемуазель Млицкую, появился седой месье с моложавым лицом, лукавым прищуренным взором и лихо подкрученными усами. Это был Генрих Четвертый, тот самый, который, меняя веру, заявил, что Париж стоит мессы.
– По-моему, мадемуазель, – объявил Генрих весьма непринужденно, – вы чем-то опечалены. Я непременно должен вас утешить.
Амалия яростно воззрилась на призрачного ловеласа. Генрих (Четвертый), поняв намек, вздохнул, поклонился и исчез. Генрик (Квятковский), увы, не исчез никуда и продолжал бубнить монотонным голосом:
– Условие третье: вы обязуетесь переехать к моему клиенту и не оставлять его, пока милосердный бог не приберет его душу. Пан Млицкий очень одинок, – извиняющимся тоном добавил поверенный. – Четвертое: замуж вы выйдете за того, кого он вам укажет, или, по крайней мере, только с его согласия. Пан Млицкий не хотел бы, чтобы его богатства попали в ненадежные руки, и, я полагаю, – тут голос поверенного стал тих и вкрадчив, – именно поэтому он выбрал в качестве наследницы вас, а не вашу мать. Пятое… – Пан Генрик наморщил лоб, – после его смерти вы должным образом позаботитесь о его родственниках, в частности, о его невестке Марии. Разумеется, пан Млицкий выделит им какую-то часть в завещании, но он бы просто хотел, чтобы вы не забывали их.