Отравленное перо
Шрифт:
Меган была высокой нескладной девушкой, и хотя ей уже исполнилось двадцать лет, выглядела скорее как шестнадцатилетняя школьница. У нее была копна непослушных темных волос, зеленые, как у газели, глаза, худенькое костлявое личико и неожиданно милая улыбка. Одета она была невзрачно и безвкусно, причем обычно носила дырявые вязаные чулки.
В это утро мне показалось, что она скорее была похожа на лошадку, чем на человеческое создание. В самом деле, если бы ее немного привести в порядок,
– Я была на ферме, знаете, у Лэшеров. Хотела узнать, не получили ли они утиные яйца. У них ужасно симпатичные поросята. Такие хорошенькие! Вы любите поросят? Я очень. Мне даже запах их нравится.
– Хорошо ухоженные поросята не должны пахнуть, - заметил я.
– Разве не должны? А здесь они все пахнут. Вы идете в город? Я увидела, что вы один, и решила затормозить, что бы идти с вами. Только остановилась слишком резко.
– Вы порвали чулок, - сказал я.
Меган с полным равнодушием взглянула на свою правую ногу.
– Да, действительно. Но здесь уже были две дырки, так что не о чем беспокоиться, правда?
– Вы когда-нибудь штопаете свои чулки, Меган?
– Иногда. Когда мама меня заставляет. Но она не так уж тщательно следит за тем, что я делаю. Мне повезло, не так ли?
– Вы, кажется, не отдаете себе отчета, что стали взрослой, - заметил я.
– Вы имеете в виду, что я должна быть похожа на вашу сестру? Быть такой же нарядной?
Мне не очень понравилась такая характеристика Джоанны.
– Она выглядит аккуратной, чистой и радует взор, - сказал я.
– Она ужасно хорошенькая. И совсем не похожа на вас. А почему?
– Братья и сестры не всегда похожи.
– Да, конечно. Вот я не очень похожа на Брайана или Колина. А Брайан и Колин не похожи друг на друга. - Она помолчала и сказала: - Странная это вещь, правда?
– Что именно?
Меган ответила лаконично:
– Семья.
– Полагаю, что это так, - задумчиво сказал я. Мне хотелось бы знать, о чем она думает. Некоторое время мы шли молча, потом Меган сказала довольно неуверенно:
– А вы летаете, правда?
– Да.
– И именно так вы получили травму?
– Да, я разбился.
– А здесь у нас никто не летает.
– Наверное, нет, - сказал я. - А вам хотелось бы летать, Меган?
– Мне? - Она явно удивилась. - Слава богу, нет. Мне будет плохо. Меня укачивает даже в поезде.
Она помолчала, потом спросила с той прямотой, которая свойственна только детям:
– Вы выздоровеете, чтобы летать снова, или всегда будете калекой?
– Доктор говорит, что у меня все будет в порядке.
– Да, но он не
– Я так не думаю, - ответил я. - Я совершенно в этом уверен. Я ему доверяю.
– Тогда все хорошо. Но очень многие люди охотно врут.
Я выслушал это неоспоримое суждение молча. Меган сказала с подчеркнутой рассудительностью:
– Я рада. Я боялась, что у вас мрачный вид, потому что вы остались калекой на всю жизнь. Но если все нормально, это другое дело.
– Я вовсе не мрачный, - сказал я холодно.
– Ну, тогда раздраженный.
– Я раздражен потому, что спешу поправиться, а в таких делах спешить не удается.
– А для чего суетиться?
Я невольно расхохотался.
– Дитя мое, разве вам не приходилось торопить события?
Меган обдумала вопрос, потом сказала:
– Нет. С какой стати? Спешить некуда. Ничего никогда не происходит.
Я был поражен каким-то печальным смыслом этих слов и тихо спросил:
– Чем вы здесь заполняете свое время?
Она пожала плечами.
– А чем здесь можно заняться?
– У вас нет никакого хобби? Вы любите какие-нибудь игры? У вас есть здесь друзья?
– Я ничего не соображаю в играх. И не особенно их люблю. Здесь довольно мало девушек моего возраста, а те, что есть, мне не нравятся. Они считают, что я безобразна.
– Глупости. С какой стати им так думать?
Меган покачала головой.
– Вы ходили в школу?
– Да, я вернулась домой год назад.
– 'Вам нравилось в школе?
– Там было неплохо. Хотя преподают ужасно глупо.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, в общем, всякие куски и обрывки. Перескакивают с одного на другое. Понимаете, это была дешевая школа, и учителя там были не очень хорошие. Они никогда не могли правильно ответить на вопрос.
– Очень немногие учителя способны на это, - заметил я.
– А почему? Они же должны.
Я с этим согласился.
– Конечно, я порядочная тупица, - сказала Меган. - И многое мне кажется абсолютным вздором. История, например. К тому же в разных книгах она описана по разному.
– Тем она и интересна, - заметил я.
– И грамматика, - продолжала Меган. - И эти глупые сочинения. И вся эта чепуха, которую написал Шелли, щебечущий о жаворонках, и Вордсворт, сходящий с ума из-за каких-то желтых нарциссов. И Шекспир…
– А что же не так у Шекспира? - спросил я с интересом.
– Он выкручивается, чтобы говорить так непонятно, что ты никогда не догадаешься, что он имеет в виду. Но кое-что у Шекспира мне нравится.
– Он был бы счастлив узнать об этом, я полагаю.
Меган не уловила сарказма.