Отравленные земли

Робертс Джон Мэддокс

— Нет никакой необходимости, моя королева, — сказал Гассем. — Несомненно, сыну Гейла не повредит немного подрожать от ужаса, особенно после того, как ты так мягко обращалась с ним. Он может ошибочно принять нас за людей, которые искренне пекутся о его благополучии.

— Я бы никогда не сделал такой ошибки, — уверил его Анса. — Мой отец слишком много рассказывал мне о вас обоих.

— Говоришь, как истинный сын Гейла, — сказал Гассем. — Он был всегда таким исполнительным мальчиком, всегда стремился к похвале и одобрению старших. На самом деле, все презирали его! Он был бабой, а не воином, хотел даже стать Говорящим с Духами… — Он

натужно засмеялся. — Каким образом этот тщедушный юнец, вообще, стал королем? Пусть даже над жалкой толпой выродков, как эти обитатели равнин?

— Ты не проявил особого рвения сражаться с нами, — поддразнил Анса. — Ты никогда не отваживался на открытый бой, даже когда в последний раз мой отец повел свою армию в Невву, чтобы выдворить тебя оттуда. Он вошел в город один, и победил тебя в рукопашном бою перед тем, как ты нырнул в залив, чтобы спастись. — Анса слышал этот рассказ в течение стольких лет, что порядком устал от него, но сейчас он испытывал огромное удовлетворение, передавая это Гассему. У него никогда не было слишком близких отношений с отцом, но сейчас он гордился им. Анса лишь сожалел, что отец его никогда об этом не узнает.

— Разреши мне прирезать его, мой король! — прошипела Кровопийца. — Я съем его… — Гассем мягко поставил ступню босой ноги ей на затылок и прижал ее ртом к ковру, заставив замолчать.

— Уймись, маленькая долгошейка. Позволь мне самому решать такие вещи. — Король шагнул, встав перед Ансой, и присел на корточки так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

Юноша с удовлетворением услышал, как чуть слышно хрустнули при этом суставы короля. Он тоже старел. Серебряные нити виднелись в его блестящих волосах цвета бронзы.

— Ты не понимаешь, верно, мальчик? Ты еще слишком молод, чтобы понимать, что такое настоящая ненависть. И, безусловно, ты еще не способен чувствовать настоящий страх. Я научу тебя. У тебя была легкая жизнь. То, что лежит между мной и Гейлом, выходит за пределы твоего понимания, поэтому не бери на себя смелость говорить об этом. Я уже решил, где и как ты должен умереть. Это все — часть моего плана покорения мира, и никакие действия Гейла не заставят меня изменить мой замысел. Он хитростью не заставит меня необдуманно напасть на него.

Он вытянул руку и мягко ударил Ансу по лицу тыльной стороной ладони, как человек приручает ценное, но непокорное животное.

— Понимаешь, — продолжал он, — между нами накопилось так много ненависти, что даже прошедшие годы не оказывают на нее никакого воздействия. Я убью его с такой же огромной радостью и через много лет, считая от сего дня, с какой убил бы его, когда ему было семь. Ненависть, подобная этой, не может быть понятна для обычных людей, а ты ведь самый обычный, и даже еще не вполне мужчина. — Он продолжал похлопывать Ансу по лицу. — Ведь ты сын Гейла, и даже не можешь представить себе, какую радость испытываю я из-за того, что ты в моих руках. — Затем он поднялся и вышел, чтобы присоединиться к своей королеве.

Кровопийца прокралась обратно на свой пост, а Анса в отчаянии повернулся на бок и попытался заснуть. Он знал, что впереди его ждет ужасающее испытание. Чуть позднее пришла Гибкая Ветка. Она была вся в поту и пахла мускусом. Вопреки собственной воле, Анса почувствовал, как его плоть возбуждается, и его переполнили воспоминания о Фьяне. Он притворялся, что спит, пока женщины негромко разговаривали между собой. Наконец, он

и в самом деле, заснул.

Он пробудился, услышав голоса. Они принадлежали Гассему и Лериссе. Те беседовали между собой небрежно, совершенно не заботясь о том, кто их может услышать. Чуть приоткрыв глаза, пленник взглянул на своих охранниц. Те по-прежнему сидели на месте, но их головы наклонились вперед, и дыхание их было таким, как бывает во сне. Однако Анса нисколько не сомневался, что они проснутся мгновенно, при любом движении с его стороны. Он прислушался к разговору в соседней комнате.

— Это все мечты, любовь моя, — сказал Гассем. — Я уже говорил тебе и раньше, что ты слишком много размышляешь по этому поводу.

— Это не мечты! — настаивала она. — Я думаю, эти каньонцы владеют секретом, и хочу вырвать его у них ценой любых усилий.

— Разве красота так много значит? — спросил король. — Разве власть не более прекрасна?

— Власть — это все, любовь моя, ты сам научил меня этому. Но утрата красоты — это только внешнее проявление внутреннего износа, который разрушает все внутри нас, включая нашу способность удерживать власть. Скажи мне правду: можешь ли ты бросать копье так же далеко сейчас, как когда тебе было двадцать лет? Можешь ли ты бежать целый день, не уставая, так, как ты мог это делать тогда?

— Почти так же, — сказал он тревожно.

— Но отныне твой бросок будет все короче год от года. И дышать при беге ты будешь все тяжелее. И очень скоро дело зайдет так далеко, что ты будешь стараться, чтобы не запыхаться при ходьбе. Где тогда будет уважение твоих воинов, когда их всепобеждающий бог-король станет таким же, как все старики?

— К тому времени, когда я достигну такого состояния, я уже стану бесспорным владыкой мира, и никто не осмелится проявить ко мне неуважение!

— Муж мой, — возразила она безжалостно. — Ты предполагал стать королем мира задолго до сего момента. Когда мы только начинали, то не имели ни малейшего представления о том, как обширен мир. Имеются земли и за пределами королевства Гейла, возможно, существует так же много или гораздо больше земель, чем те, которые нам уже известны. Сколько лет понадобится, чтобы все их завоевать? Эта мысль вызывает у меня на глазах слезы!

— После того, как я захвачу равнины и расправлюсь с Гейлом, — сказал король, — я могу пойти обратно в западном направлении через горы, и Омайя упадет мне в руки, как перезрелый плод. Затем я окружу Невву, и Невва также должна будет пасть. Этого мира с меня будет довольно.

— Моя любовь, — сказала она с упреком, — ты никогда не будешь доволен, равно как и я, и мы оба знаем это. До тех пор, пока дышит хоть один человек, который не признает тебя богом и королем… Если где-то далеко за пределами известных земель существуют иные страны, ты должен идти туда и покорить их.

Она продолжала настаивать. Теперь ее голос стал тише, интимней.

— Но все это не имеет для нас значения. Каньонцы владеют тайной. Какое нам дело, сколько времени потребуется на завоевания, если всю жизнь мы сможем оставаться молодыми?

— Ну, — сказал Гассем после паузы, — никакого вреда не будет, если попробовать это выяснить. В конце концов, наш северный поход захватит и область Каньона. Если ты права, то сам Каньон и можно пощадить.

Анса был потрясен. Разве Гассем не собирался напасть на Гран? Почему же они намерены идти в северном направлении, в пустыню?