Отражение нимфы
Шрифт:
– Нет! – упрямо, зло шептал он. – Не так просто! Не так быстро! Меня не запугаешь…
В доме стояла настороженная, угрожающая тишина. Человек нервно оглянулся, втянул голову в плечи и, стараясь ступать неслышно, пошел к выходу. Он не знал, что ему теперь делать, что думать, куда податься.
Выскользнув из дома, он тенью метнулся к лесу, нырнул в его спасительную чащу, побрел, не разбирая дороги. Дом остался позади. Он молча смотрел вслед человеку – мрачный, угрюмый, хранящий свою тайну.
Господин Чернов не отходил от телефона, а ожидаемого звонка все не было. У него разболелась голова. Ему с самого начала не понравилась эта затея с выставкой, но… спонсор предложил
– Надо доверять себе, своей интуиции, – держась за сердце, сам с собой разговаривал Анисим Витальевич. – И не брать в расчет проклятые деньги, сколько бы их ни сулили!
Это была трудная задача для Чернова. Деньги он любил намного сильнее, чем творчество, и ради них забросил карьеру художника. Он пописывал мрачноватые пейзажи с претензией на изысканную, рафинированную интеллектуальность, но не нашел среди московской публики достойного признания и решил посвятить себя искусствоведению. Критиковать и легче, и куда приятнее, чем самому быть объектом критики. Анисим Витальевич в полной мере испил чашу унижения на своей первой и последней авторской выставке, когда чванливые посетители с брезгливым и несколько презрительным выражением на лицах бродили по полупустому залу, а маститые художники вовсе не явились, хотя Чернов сам, лично, разослал им персональные приглашения. Они, видите ли, сочли выставку начинающего, никому не известного автора недостойной их драгоценного внимания!
Подобное пренебрежение сломило творческий дух господина Чернова, и он раз и навсегда поставил на занятиях живописью жирную точку. Художник уступил место критику и дельцу от искусства. Анисим Витальевич писал статьи в журналы, консультировал покупателей картин, наладил связи с коллекционерами и пять лет назад создал собственную небольшую фирму со скромным названием «Галерея».
Фирма эта занималась организацией художественных выставок на деньги авторов или спонсоров. При соответствующей ловкости, рекламе и, главное, щедрых финансовых вливаниях можно было расхвалить и продать любую мазню. Многие любители, которые не имели таланта, но заработали достаточно денег, решили наконец явить плоды своих трудов публике. Им-то и помогал Чернов и его «Галерея».
Продажа картин была делом второстепенным. Заказчиков интересовало другое – известность, возможность ощутить себя своим в творческой среде, окунуться в нее, вкусить лавров духовных, потому как денежные амбиции были давно удовлетворены и потеряли актуальность. Когда материальные потребности реализованы, наступает очередь потребностей души. Так что работы фирме «Галерея» хватало.
Анисим Витальевич прекрасно понимал своих клиентов, умел щадить их самолюбие, тонко лавировать в разговорах и без излишней, видимой лести выказывать свое восхищение их «самобытным, оригинальным творчеством». Он научился угождать этим людям так, что они не замечали его угодливости. Он делал для них то, в чем они нуждались, и «Галерея» процветала.
Очередной заказ свалился как снег на голову, когда господин Чернов собирался провести дней десять на берегу Средиземного моря. Билеты уже были куплены, жена уложила чемоданы, и тут планы Анисима Витальевича резко изменились.
Ему позвонил посредник, который назвался Геннадием, и назначил встречу в ресторане «Богема», где частенько обедал и ужинал Чернов. Бесстрастно-вежливый, с ледяным блеском в глазах, посредник произвел на хозяина «Галереи» жутковатое впечатление.
– У господина, интересы которого я представляю, есть поручение к вам, уважаемый Анисим Витальевич, – сказал Геннадий, слегка наклоняя прилизанную голову. – Нужно организовать выставку работ малоизвестного, но необычайно талантливого художника. Думаю, к концу августа вы справитесь.
– Я уезжаю в отпуск, – робко пробормотал Чернов, избегая смотреть посреднику
– Желательно, чтобы эту работу сделали именно вы, – блеснул глазами посредник, вытащил из кармана толстый конверт и придвинул по клетчатой скатерти к Чернову. – Это аванс, – пояснил он.
Толщина конверта поразила Анисима Витальевича. Стараясь сдержать дрожь в руках, он приоткрыл конверт, увидел пачку долларов и тут же опустил деньги в большой внутренний карман пиджака, предназначенный именно для таких случаев.
– Ну как, беретесь? – усмехнулся Геннадий. – Судя по всему, я могу доложить моему поручителю о вашем согласии.
Хозяин «Галереи» кивнул головой, изо всех сил сохраняя приветливо-деловое выражение лица. Ради такого заработка отдых придется отложить. Невелика беда, в октябре они с женой поедут куда-нибудь в Тунис, когда спадет ужасающая жара и опустеют переполненные туристами отели. Так будет даже лучше.
– Могу я узнать имя вашего поручителя? – приободрившись и обретая былую уверенность, поинтересовался Чернов. – Желательно знать, кому оказываешь услугу.
– Не все желания сбываются, – резко, без улыбки ответил Геннадий. – Господин, которого я представляю, будет общаться с вами через меня. Ведь самое главное – своевременная и щедрая оплата ваших усилий, драгоценнейший Анисим Витальевич, не так ли? Вы не пожалеете о нашем взаимовыгодном сотрудничестве, уверяю вас.
Чернов подавил комок в горле и судорожно кивнул. Явственно прозвучавшая в голосе посредника угроза парализовала его волю. С сильными мира сего лучше быть покладистым. В конце концов, какая ему разница, кто платит? Наверное, некий богатей «продвигает» свою любовницу или любовника. В последнем случае огласка особенно нежелательна. Если же заказчик имеет отношение к политике, тем более он будет сохранять инкогнито. Возможен еще один вариант: бизнесмен сам является автором выставляемых работ и хочет скрыть этот факт… по разным причинам.
– Меценатство может быть бескорыстным, – словно прочитал его мысли Геннадий. – Из любви к искусству.
Последняя фраза прозвучала с затаенным сарказмом.
– Я могу узнать хотя бы имя художника? Или автор тоже желает остаться неизвестным?
– Отчего же? – вскинул жидкие брови посредник. – Имя художника я вам сообщу. Это некий Савва Рогожин, проживающий в подмосковном поселке Лоза. Приходилось слышать?
Анисим Витальевич задумался. Где-то он слышал фамилию Рогожина, но в связи с чем? Кажется, художник ничем не выдающийся, работающий в какой-то редкостной манере, абсолютно непопулярной в богемных кругах столицы.
– А какого рода живопись э-э… господина Рогожина? – решил уточнить хозяин «Галереи». – Есть ли необходимость устраивать…
– Организуйте все по высшему разряду, – перебил его Геннадий. – И не экономьте средства, в этом нет необходимости. Кстати, переданный мной аванс предназначен лично вам, а деньги на устройство выставки будут завтра перечислены на счет вашей фирмы.
Анисим Витальевич еще больше удивился, но виду не подал. Щедрость заказчика казалась неслыханной. Мысли замелькали, путаясь и сбиваясь, опережая одна другую. Савва Рогожин любовницей неизвестного господина быть никак не мог. Значит, любовник? Не мешало бы посмотреть на него – «голубизну» не спрячешь, она накладывает определенный отпечаток на личность, который не заметить невозможно, особенно при наметанном глазе. А у Чернова был именно такой. Он привык к среде творческих людей, которые не признавали устоев и ограничений, ибо талант свободен в своем проявлении. Впрочем… возможно, художник Рогожин – внебрачный сын мецената или… «Что зря гадать? – одернул себя Анисим Витальевич. – Встречусь, пообщаюсь, тогда и сделаю выводы».