Отражение птицы в лезвии
Шрифт:
Патео скрипуче рассмеялся.
— Красавица вешает вдоль стен Барги офицеров, руководивших карательными экспедициями в Могемии и Боравии. Преданные ей войска изгоняют баронов и отбирают захваченные аведжийцами земли…
— Ого… Королева наводит порядок у себя дома. Весьма своеобразным способом. Ну, Саир, ты что-то говорил преемственности власти? Или я что-то перепутал?
— Это бывает от длительного употребления парного молока. — Старики посмотрели друг на друга и рассмеялись. Патео продолжил:
— На
— И это правильно, Саир. Верный союзник правящего рода лучше, чем наместник, поставленный от имени Императора. Как же ему удавалось скрываться столько времени?
Патео рассмеялся.
— Думаю, что здесь не обошлось без твоего лучшего ученика. Если верить просочившимся слухам, то Манфреда вытащили прямо из лап наемных убийц, посланных Фердинандом. А потом спрятали в каком-то далеком замке. Знакомый почерк?
Россенброк счастливо заулыбался и хлопнул в ладони.
— Джемиус… Сорванец… Вот сын летучей кошки!
— Да, думаю это именно его работа. Уж очень все филигранно и вовремя. Вот только… Последнее время меня тревожат разные мысли. Люди Селина докладывают мне о странных событиях, к которым, возможно причастен Джемиус и его люди. В какую игру теперь вступил твой бывший ученик, Марк? Ты лучше всех знал его, как ты считаешь, на кого он работает?
— Что именно тебе поведали шпионы Селина?
— Ну, например, говорят, что люди Джемиуса отбили у аведжийцев Зуи Камилла, того самого оружейного мастера из Циче. Или, к примеру, дошли слухи, что некто отрядил целую экспедицию в Санд-Карин, на поиски какого-то затерянного замка… Или, что гораздо серьезнее, кто-то договорился с рифдольцами о выводе кланов из Фалдона и Мюкса, и пытается восстановить власть в Бреммагне…
Россенброк утих, и надолго задумался, потирая руки. Патео закончил, повернулся к окну и стал равнодушно смотреть, как молодые пастухи гонят с пастбища стадо холеных борхейских овцебыков.
Наконец, Россенброк завозился в кресле и прошипел проклятие. Патео повернулся к нему. Старый канцлер улыбался.
— Джемиус великолепен, Саир! Мне будет спокойней умирать, зная, что на землях Лаоры есть такой человек. Он сможет сделать то, чего не смог сделать я.
— Так ты знаешь, на кого он работает, Марк? — осторожно повторил Патео.
— На Империю, мой старый друг. Джемиус работает только на Империю. Но это уже совсем другая история…
117
Сивый ввалился в мрачный солдатский кабак в пригороде Барги далеко за полночь, шатаясь добрел до стойки, швырнул хозяину последний медный карат и глотая вонючий сивушный смрад широко
Хозяин взял монету, посмотрел сквозь нее на свет и пробурчал:
— Катись отсюда… Бродяг не обслуживаем. Только солдат…
Сивый шатаясь поднялся, и вращая налитыми кровью глазищами, грохнул кулаком по стойке.
— А я и есть солдат! Его императорского величества, отдельного армельтинского батальона боец! Герой войны, мать его!
Хозяин мрачно оглядел драную рубаху Сивого, его босые грязные ноги и сказал:
— Выметайся, козел форелнский. Сейчас позову стражу, будешь на дыбе потом рассказывать, какой такой войны ты герой!
Сивый набрал в грудь побольше воздуха и открыл было уже рот, но тут к стойке шатаясь подошли трое подвыпивших бирольцев. Один из них глянул на Сивого и махнул хозяину рукой.
— Солдат он, солдат. Не дезертир. Это тот самый, что самого герцога пленил. — Он потрепал Сивого по плечу. — Что, брат армельтинец, пропился совсем? Выпивай, да иди к своим спать, иначе завтра поволокут тебя лошадьми, и не посмотрят, что герой…
Стоявший у стойки воин в черном дорожном плаще, с мечом за спиной, подвязанным на манер рифдольских головорезов, косо посмотрел на них, расплатился с хозяином за пиво и пошел вглубь зала.
Сивый горько усмехнулся, схватил протянутый хозяином кувшин, прижал к груди и побрел в угол. Бирольцы взяли себе ведро вина, тушеных крабов, и смеясь уселись за стол. Сивый приткнулся в углу и разом опорожнил половину кувшина.
Человек в плаще опустился на скамью с ним рядом с ним, и глядя прямо перед собой, тихо спросил:
— Так это и правда ты изловил аведжийского герцога?
Сивый зло покосился на воина. Его лицо показалось Алану смутно знакомым. — Тебе-то что? Интерес какой?
Воин посмотрел на него и поморщился.
— Что-то не верится мне. Видать, что герцог совсем при смерти был, раз какой-то пьянчужка смог схватить его.
Сивый глотнул прямо из кувшина, отвернулся и пробурчал.
— Пошел ты…
Воин слабо улыбнулся и кинул на стол медное кольцо. Сивый повернулся, поглядел на монету, почесал грязную щетину и спросил:
— Что нужно-то?
Воин усмехнулся, но глаза его при этом оставались жесткими и холодными. Сивый сразу же вспомнил это лицо.
— Погоди-ка! А я помню тебя. Ты тот самый козел, из-за которого мне в армию идти пришлось, чтоб с голоду не подохнуть… Ты нам в Норке работу перебил, у маркиза, травоеда. — Сивый отстранился, выпучив пьяные глаза.
Воин резко выбросил вперед руку, схватил железными пальцами уползающего Сивого за запястье и процедил сквозь зубы:
— Не дергайся, прирежу. Глазом моргнуть не успеешь. Где украшения, которые ты с герцога снял?