Отражение тени
Шрифт:
– На запястье есть скрытые кнопочки, которые позволяют мне манипулировать ладонью и пальцами, там около миллиона комбинаций, я сама их даже близко все не знаю, но когда появляется свободное время, я играюсь – сказав, засмеялась я и нажала несколько кнопок, пальцы сжались в кулак и разжались.
Пультом, лежащим на столике, я включила телевизор, где шли новости и, допив стакан, протянула его, держа протезом Виктору.
Он взял его так осторожно, как будто боялся сломать мне руку и пошел наливать мне очередную порцию.
– Расхотелось флиртовать с калекой? –
– Дура ты Гала, разве это важное в людях? – вопросом на вопрос ответил он.
– Нет в человеке руки и ноги не важны, что-то я не вижу очередей в ЗАГС с безрукими и безногими – огрызнулась я.
– Ты вроде умная, а рассуждаешь, как калека на всю голову – тихо ответил он и поставил передо мной, стакан абсента и нарезку из сыра и колбасы.
– Тебе поесть нужно, а то завтра не сможешь встать от сегодняшнего знакомства.
– Свари пельмени, мы с тобой как в общаге, давай пельменей с майонезом поедим – захихикала, захмелевшая я.
Семенов открыл морозильную камеру холодильника и достал пачку пельменей.
– Сейчас все будет! Майонез тоже есть и горчица! Все по высшему общаговскому разряду! – хитро улыбаясь, произнес он и, наливая воду в кастрюлю, посмотрел на меня влюбленным взглядом.
– Капитан не увлекайся, я лишь твоя коллега! – крикнула я ему с дивана и продолжила: – К тому же у меня принцип, давать как минимум только после четвертого свидания!
– Сегодняшний день сойдет за свидание? – спросил он.
– Если поразмыслить, цветы, алкоголь, пельмени! Короче за первое тебе зачтено! – ответила я и засмеялась.
– Дело сложное, думаю, до четвертого свидания мы доработаем – помешивая пельмени, размышлял вслух он.
– Кобель! – засмеялась я.
– Судя, как ты себя сама называешь, тебе такой и нужен – хитро улыбнулся он и подмигнул.
После сытного обеда, я спала в постели капитана, а он на своем широком кожаном диване. Я проснулась в шесть утра от того что очень сильно болела несуществующая рука и первым делом, что я сделала, это налила себе стакан оставшегося со вчерашнего вечера абсента.
Сделав большой глоток, потом второй я захрипела от жара во рту, Виктор соскочил и, схватив графин с водой и стакан, подбежал ко мне.
– Все хорошо, это всегда так с утра – хриплым голосом произнесла я.
– Галактика у меня столько эмоций за день не было с пионерского лагеря! – немного устав от меня сказал капитан.
– У тебя есть утюг? – спросила я и увидела в его глазах испуг. Это меня рассмешило, как никогда.
– Я одежду из чемодана погладить хочу! – продолжая смеяться, сказала я.
Мария проснулась или очнулась в квартире, которая, судя по лесу за окном, была на втором этаже, голова болела. Все, что она помнила это, как на нее в парке кто-то прыгнул сзади, повалил в снег и приставил к лицу тряпку с резким запахом лекарства и ацетона. Она попробовала пошевелиться, но руки и ноги были крепко связаны. Она лежала на старой софе лицом вниз, а руки были связаны за спиной и к чему-то привязаны, так что не
Мария попыталась кричать, но из пересохшего горла, покрытого странной засохшей коркой, вырвался только тихий хрип.
– Что со мной происходит? Что-то ужасное напало на меня и теперь хочет убить! – подумала она, и слезы потекли из ее опухших от медицинского сна глаз и носа.
– Я же давно не красивая, зачем меня похищать! – пронеслась спасительная мысль в ее голове, но разум сказал обратное. Ты уже здесь, это был не твой выбор. Очередной хрип вырвался из горла Марии.
Она лежала, очнувшись несколько часов назад, очень хотелось пить, сходить в туалет она не могла, вытерпеть тоже и теперь лежала в мокрых спортивных штанах.
Мария боялась остаться здесь навсегда и боялась, что придет тот, кто ее, связал и бросил здесь.
В комнате пахло мочой от высыхающих спортивных штанов, а без воды кружилась голова. Горло, челюсть, связанные руки и ноги, спина все болело сразу. Ей было страшно и стыдно.
Когда на улице совсем стало темно, она услышала приглушенные звуки за дверью, что давало надежду и одновременно огромный страх, от которого все тело тряслось.
Открыв дверь в комнату, кто-то вошел и первым делом надел ей на голову зимнюю плотно связанную шапку и натянул ее на глаза, через ткань ни чего не было видно, а открывая глаза Мария, чувствовала, как ей впивались волосинки от шерсти, заставляя их закрыть глаза обратно.
Она попыталась спросить, но из ее горла вышло только шипящее дыхание.
– Моя девочка наверно устала? – раздался низкий, грубый мужской голос, который пытался выразить ласку. И он, отстегнув какие-то застежки, повернул ее голову вверх, не отстегивая ноги. В таком изгибе спина Марии взвыла болью.
Через секунду прямо ей на лицо стали лить воду, которая проникая через дырку в шаре, находящемся во рту попадала и в желудок и в легкие. Мария захлебнулась и чтобы освободиться от воды ее легкие начали биться в конвульсиях.
Мучитель понял свою ошибку и перевернул ее обессиленное тело на бок.
– Моя девочка не сдержалась, он ножом разрезал штаны и вылил ведро ледяной воды сверху на заднее место, приговаривая: – Сейчас ты станешь чистенькой!
После помывки мучитель оставил Марию, до следующей ночи открыв для проветривания форточку. Ледяной воздух заполнил всю комнату, а мокрый матрас и остатки одежды начинали заледеневать.
Следующей ночью, когда мучитель вернулся, Марии было уже все равно. Она уже несколько раз теряла сознание от боли и холода, время до его прихода пролетело быстро, очень быстро. Что еще можно сделать больней и хуже? Ей казалось, что руки и ноги она уже отморозила, или потеряла от отсутствия циркуляции крови и их уже не спасти, и спасаться ей в таком состоянии тоже не хотелось.