Отражение удара
Шрифт:
Особенно, если речь идет о маньяке. Психу наплевать на доводы разума и на опасность, его действия непредсказуемы. Поди знай, кого он выберет следующей жертвой. Конечно, одинокий старик — легкая добыча, он словно вызывает огонь на себя, но это вовсе не значит, что маньяк услышит его зов. Он вполне может напасть на кого-нибудь другого. Например, на Купцова.
Некоторое время Волосюк мучился сомнениями, беспокойно ерзая на сиденье. Портативная рация лежала в кармане, но кто знает, где сейчас Купцов? Сигнал вызова может его выдать, и хорошо, если о его присутствии узнает только старик. А если убийца где-то рядом, он может испугаться и залечь на дно, и тогда ищи
Он покосился на Гусева. Лейтенант опять дремал, бессильно уронив на грудь тяжелую, как чугунное ядро, голову. Вот дерьмец, подумал Волосюк. Прокаркался и опять заснул. Он снова двинул Гусева в бок, на этот раз гораздо сильнее, Гусев вздрогнул и поднял голову.
— Что такое? — недовольно проворчал он.
— Купцов что-то давненько на связь не выходил.
— Ну и что?
— Да вот я думаю: может, его вызвать?
Гусев душераздирающе зевнул.
— Нельзя, — сказал он. — Гранкин запретил.
— Запретил-то он запретил, — с сомнением произнес Волосюк, — но…
— Что — «но»?
«А в самом деле, — подумал Волосюк, — что — „но“? Мы получили четкие инструкции. Инструкции, между прочим, как раз и придуманы для таких случаев, когда не знаешь, как поступить. Вряд ли Купцов даст себя убить. А если вызов его выдаст, несдобровать.
Гранкин мне голову оторвет и выставит на всеобщее обозрение, чтоб другим неповадно было. А если не выдаст, все равно меня дураком сделают: а вдруг этот псих был в двух шагах от Купцова, услышал рацию и слинял?
Доказывай потом, что ты не верблюд… Ну, а если Купцову все-таки не повезло, с меня взятки гладки: действовал по инструкции. Сидел, ждал, наблюдал».
И он продолжил наблюдение за подъездом Пряхина.
По сторонам от подъезда росли густые кусты — в темноте было не разобрать, какие именно. Растительность полностью закрывала фасад до второго этажа, так что сидевшим в машине милиционерам был виден только тот подъезд, за которым они наблюдали. И, конечно же, они не заметили человека, который тенью проскользнул вдоль стены под прикрытием кустов и бесшумно вошел в соседний подъезд. Убийца не хотел ждать, у него были совсем другие планы.
Вскоре в поле зрения Волосюка и Гусева появился Пряхин, хорошо различимый в темноте благодаря светлому плащу. Старик шел не спеша, совершенно не боясь темноты и того, что могло в ней таиться. Гусев, который в очередной раз вынырнул из своего мучительного полусна, первым заметил пенсионера.
— Явился, не запылился, — сказал он. — Смотри, вон он, ползет, как вошь по гребешку. Цел и невредим.
Я же говорил, мы здесь только время теряем.
Волосюк поспешно потушил сигарету и вгляделся в темноту.
— Ага, вижу. Ну, и слава богу. Что-то нет у меня настроения маньяков ловить. Радуйся, Гусь, сейчас домой поедем.
— Да чего мне радоваться, — Гусев пожал плечами. — Ну, поедем… У тебя хоть жена дома. Разбудишь ее и того… тепленькую, а?
— Да, — со вздохом сказал Волосюк, — ее сейчас разбудишь.
— Ну, не буди. Можно же, наверное, и так…
— Да ну ее, пусть лучше спит. А то, того и гляди, в самом деле проснется.
В кармане у Волосюка, кашлянув, ожила рация.
— Он вошел во двор, — раздался искаженный помехами голос Купцова. Принимайте.
— Приняли уже. Видим, как на ладони. Все, отбой, подходит.
Купцов отключился.
Старик миновал машину, даже не взглянув в сторону, и вошел в подъезд. Он закрыл зонт, энергично встряхнул его, обдав цементный пол брызгами, и, стараясь не шуметь, стал подниматься к себе на пятый этаж.
По дороге ему пришлось остановиться, чтобы перевести
Он усмехнулся. Здесь, на освещенной лестнице, все эти мысли казались пустыми и никчемными. Маньяк — это что-то отвлеченное, не имеющее отношения к реальной жизни. Все маньяки в наше время живут на телестудиях, снимаются в триллерах, или пишут под псевдонимом детективные романы, давая выход больной фантазии. На улице маньяку совершенно нечего делать — там ведь дождик…
Покачивая головой в такт своим мыслям, Аполлон Степанович возобновил восхождение.
Старый дом был построен с большим размахом. Потолки высоченные, лестничные площадки поражали своей шириной. Внутри дом подвергся основательным изменениям: огромные, по восемь — десять комнат коммуналки разбили на отдельные квартиры, понастроив перегородок, понаставив дверей, понагородив каких-то невообразимых углов. В результате подъезд превратился в пятиэтажный лабиринт, разобраться в котором свежему человеку было трудновато. Чтобы здесь жить, требовалась определенная сноровка, которую Аполлон Степанович давно уже приобрел. К примеру, смотреть в дверной глазок, чтобы узнать, кто пришел, было бесполезно: слабая лампочка освещала только самую середину лестничной площадки, а в узких изогнутых тупичках, образованных возведенными здесь перегородками, круглые сутки было темно, как в могиле.
Стоя под лампочкой, Аполлон Степанович вынул из кармана ключ и крепко зажал его в пальцах. Он давно научился отпирать дверь на ощупь, но вот если ключ выпадет из руки, придется долго ползать на четвереньках, шаря по полу руками. Однажды с ним такое уже было, и, по разумению Аполлона Степановича, это было пострашнее, чем встреча с маньяком.
Сунув зонтик под мышку и держа наготове ключ, он шагнул в темноту короткого, изогнутого под прямым углом коридорчика, упиравшегося прямо в дверь его квартиры. Из коридорчика ощутимо тянуло сквозняком, и он понял, что кто-то опять оставил открытым чердачный лаз. Это удивило его: когда он выходил, люк был закрыт.
Кому понадобилось лезть на чердак посреди ночи? Впрочем, выходя, он мог просто не заметить сквозняка, а разглядеть люк в кромешной темноте было и вовсе невозможно. Как и большинство из нас, Аполлон Степанович жил в твердой уверенности, что с ним лично ничего плохого произойти не может, и потому немедленно забыл и о сквозняке, и о люке, и о своем удивлении.
Он сделал шаг, и тут навстречу ему из темноты шагнула странная фигура. Аполлон Степанович ужаснулся: прятавшийся у дверей в его квартиру человек был одет так же, как, если верить разным картинкам, во все времена одевалась Смерть: в широченный плащ без рукавов, но зато с островерхим капюшоном, закрывавшим почти все лицо. Не хватало только косы и песочных часов. Потом Пряхин различил цвет этого странного одеяния и понял, что его напугала обыкновенная офицерская накидка, а в следующее мгновение полы широкого плаща взметнулись, как крылья, в свете сорокаваттной лампочки тускло блеснуло лезвие топора, и на прикрытую смешной клетчатой кепкой голову пенсионера Пряхина обрушился страшный удар.