Отражение в мутной воде
Шрифт:
Никто не знает, чего стоили ей эти спокойные интонации, этот тихий голос. Славик не должен понять, отчего «резонирует» его сотовый!
– Ни в коем случае! – резко выдохнул он. – Никуда не уходите! Никуда не уезжайте! Станьте на крыльце библиотеки, чтобы я вас сразу увидел! Выезжаю немедленно!
В трубке послышались гудки.
Человек в кожаной куртке сунул в карман сотовый, ассистенты перестали «чесаться», и все трое в мгновение ока очутились в «Гранд-Шевроле», который сорвался с места так стремительно, словно был не бегемотом, а легконогой газелью.
Бензиновое облачко коснулось лица Тины, и она
Да… Москва-то, как выяснилось, не столь уж большой город! Скорее маленький. Настолько маленький, что Тине не сыскать в нем укрытия. Кто знает, где еще натыканы ловушки. Очевидно, в самых неожиданных местах. Ничего не скажешь, Виталий и его команда – головастые ребята! Еще ночью Тина и не представляла, что позвонит Людмиле Ивановне, а там уже ждала засада. Можно только ужасаться, представив себе судьбу родных Валентина… Наверное, такая же, как у сына. И та, что ждала бы Тину.
Как это там сказал Славик? Встань на крылечко Ленинки, да? И руки сложи на груди, и читай отходную? И волосы убери со лба, чтоб не мешали влепить тебе пулю?
Ждите ответа! Ждите ответа!
Дышать стало чуть легче. Судороги отпустили, удалось поднять голову, потом сделать несколько шагов. Потом и побежать.
Тина ворвалась в метро. Скорее… Вот схема линий. Станция «Речной вокзал». Оттуда ходят автобусы и автолайны в Шереметьево. Из Шереметьева летают самолеты в Хабаровск. Деньги у нее есть. Паспорт тоже – Светкин.
Тина быстро открыла его. Еще раз вгляделась в свое новое лицо.
Болотова Светлана Владимировна.
– Светик, приветик! – шепнула дрожащими губами.
Коротко стриженные темные волосы, массивные очки. Последнее время Света носила линзы, но на фото еще в очках. Это не проблема, их можно купить на каждом углу. И цвет волос сменить с рыжего на черный. А потом…
А потом – в Хабаровск. Но глубоко ошибутся те, кто начнет ее там искать. В Хабаровске она пробудет ровно столько, сколько потребуется, чтобы переехать из аэропорта до речного вокзала. И первым же «Метеором» – вниз по Амуру до Тамбовки!
Худощавое смуглое лицо, всегда печальное выражение темных миндалевидных глаз, мягкий, словно бы нерешительный голос… Михаил Шевелев, ее бывший муж! Что это он сказал на прощание («промямлил», раздраженно подумала она тогда!): «Тина, ты должна знать – я тебя простил. Мы оба друг в друге обманулись! Я не сержусь, ты так и знай. И если тебе вдруг потребуется помощь…»
Какие глупости, подумала Тина в ту минуту. Да она скорее умрет, чем попросит помощи у Михаила!
Ну что же, обстоятельства изменились. Михаил теперь живет в Тамбовке. Такая глушь, что просто ужас! Там-то Тину уж точно никто искать не станет: это ведь надо рехнуться, чтобы скрываться не у матери, не у подруг, не у родни какой-нибудь, а у бывшего мужа!
Нет, ее не найдут в Тамбовке, не найдут!
Просто вспомнить смешно, как она была в этом уверена…
– …А вот как у меня с одним сомом получилось. Поставил закидушку, прихожу утром – на каждой по две-три рыбины! Иду к последней – леска на берегу. Ну, думаю, кто-то поживился моей добычей. Ругаюсь, сматываю леску, а она меня сначала в траву ведет, а потом к деревьям. Подхожу, а
– Посапывает?! – истерически взвизгнула Тина.
– А как же, – спокойно кивнул Данилушка. – Небось утомился, с лески срываючись. Она толстая была – ого! Ну и блесна соответствующая. Да, еще что сказать забыл. Тот сом вообще был весь блеснами утыкан. Не раз, видать, с удочки уходил. Сверкал на солнышке, будто боевой генерал медалями. Я потом чуть ли не год новых блесен не покупал, трофейными пользовался!
Данилушка победоносно оглядел гостей и захрупал молоденьким огурчиком.
– Дед, ты девку-то напугаешь, – миролюбиво сказала баба Вера, Данилушкина жена. – Сбежит от нас после твоих россказней!
– Ничего, она уже ко мне в больнице привыкла, правда, Тинка? – хмыкнул Данилушка, и Тина с улыбкой кивнула в ответ.
И верно – привыкла. Бесконечная болтовня Данилушки, неиссякаемые рыбацкие байки действовали на нее умиротворяюще. И как она могла заметить, не на нее одну. По сути своей Данилушка был прирожденным психотерапевтом, поэтому Тина вполне понимала Михаила, который сперва неприлично медлил выписывать веселого старика из больницы, а потом нашел (или измыслил) для него должность санитара-конюха, и Данилушка не столько шваркал по полу шваброй, выносил судна и работал в конюшне, сколько сидел в палатах и чесал языком.
Но Михаил знал, что делал, Тина уже перестала удивляться его фантазиям. В первые дни (нет, не в первые, а, так сказать, во вторые, потому что в эти первые она вообще ничего вокруг себя не видела, а пыталась привыкнуть к положению всеми гонимой, затравленной беглянки) – так вот, поначалу ее просто в дрожь бросало при виде доброго десятка кошек, живших при больнице и спавших прямо в палатах. Кошки, конечно, были чистые, регулярно мытые, ухоженные, а все-таки это не очень-то уживалось с понятиями о стерильности и всяком таком прочем. Хотя, с другой стороны, ветхое двухэтажное зданьице, лишенное самых элементарных удобств и простейшего оборудования, тоже мало напоминало больницу в общепринятом смысле… Неудивительно, что «знахарские штучки» Михаила здесь были чуть ли не основным терапевтическим средством. Скажем, кошки «лечили» отложение солей, гастрит, артрит, радикулит, даже хроническую простуду! Были среди этой своры «узкие специалисты». Так, злые сиамцы Симка и Савка и их многочисленное потомство, разобранное по домам, считались отменными губителями болезнетворных бактерий во время эпидемий гриппа и прочих ОРЗ. Нервным предписывалось самое тесное общение с «сибиряком» Василием Иванычем. Для почечников и печеночников Михаил нарочно привез из Хабаровска аристократов – русских «голубых» Петра I и Екатерину II. Ей-богу, их так и звали!
Кормил и вычесывал кошек Данилушка, причем хвастался, что баба Вера к зиме обеспечит всех поселковых ревматиков парой отличных носков, которые не хуже собачьих будут греть, а может быть, еще и варежками. Кроме того, Данилушка трудился на больничной конюшне, состоявшей из двух простеньких лохматеньких кобылок и одного конька. Это были «врачи» детского отделения. Рассказывали, что своей иппотерапией Михаил ставит на ноги даже парализованных от рождения детей! Сама Тина пока еще не успела увидеть результатов такого удивительного лечения. Все-таки она обреталась здесь всего какой-нибудь месяц.