Отражение
Шрифт:
Этим утром, к своему удивлению, Нанэ обнаружила у кровати блюдо с пшеничными лепешками, козьим молоком и финиками. Кто принес — выяснилось сразу. Цэнь с поклоном отвечала, что не стала ждать, когда хозяйка велит, а решила порадовать ее. Про финики она добавила, что вообще стащила их тайком из-под носа у поварят. Нанэ показалось что-то фальшивое в словах рабыни, кроме того для Урсонури Цэнь не захватила ничего. Сам гепард до этого вальяжно развалившийся в клетке, с появлением рабыни принялся тревожно ходить из угла в угол, оглашая при этом гаремный двор утробным протяжным рыком.
Нанэ тщетно пыталась
Нанэ разочарованно вздохнула: похоже, дар понимать зверей стал ее подводить. А чего еще ждать, когда заветы предков попраны? Она уже поднесла лепешку ко рту, когда взгляд ее мельком упал на Цэнь, застывшую около двери в ожидании. И вроде бы всё в ней было, как и раньше: та же коленопреклоненная поза, те же ладони, прижатые к сердцу — знак верности, вот только глаза не смотрели на хозяйку. Цэнь уставилась в пол, словно там показывали театральное представление, а на лице ее проскальзывала самодовольная ухмылка.
— Цэнь, — Нанэ подозвала служанку. Смутные догадки змеей заползли в душу. — Не хочешь разделить со мной трапезу?
— Нет, госпожа, — ответила невольница, всё так же изучая каменный пол. — Разве могу я отнимать ваш хлеб?
— Я настаиваю. — Нанэ протянула Цэнь лепешку, которую только что хотела откусить сама. — Ты же не хочешь обидеть меня?
Ни один раб не смел перечить хозяину. Даже если этот хозяин сам был невольником. Цэнь же с завидным упорством отказывалась от еды. Нанэ уже подошла вплотную и тыкала лепешкой чуть ли не в нос своевольной рабыне. Цэнь только мотала головой и всё больше клонилась к полу. В ее голосе начали проскальзывать всхлипывания, казалось, невольница вот-вот разревется.
— Отчего ты так дрожишь? — негодование рвалось из Нанэ, превращая каждое слово в ледяное копье. — Ешь!
— Нет, госпожа! — Цэнь заревела в голос. Видимо, она не ожидала от забитой простушки со странностями такой догадливости и настойчивости.
У Нанэ внутри всё кипело от злости, она схватила служанку за волосы и потащила к клетке. Та совершенно не сопротивлялась, лишь хватала воздух, как рыбешка, выброшенная на берег. Откуда взялась сила в тонких руках? Нанэ не знала, она схватила рабыню за шею одной рукой, а другой принялась открывать засов клетки. Урсонури ждал, сверля трепыхающуюся добычу желтыми горящими глазами. Рабыня истошно закричала и забилась, за что получила от Нанэ коленом живот, а потом и в лицо.
— Дрянь! — в ярости шипела Нанэ. — Ешь или сама станешь завтраком!
— Нет, прошу вас, госпожа! — Цэнь жалобно заскулила, больше не пытаясь освободиться. — Не надо!
— Отчего же?!
— Они… отравлены… — сквозь рыдания проронила рабыня.
Нанэ открыла дверцу клетки и дернула невольницу за волосы.
— Кто?!
— Я не знаю!
— Ты разочаровываешь меня, Цэнь. Не знаю, сможешь ли ты смыть предательство кровью…
— Это служанка Ясфири! Она дала мне эти лепешки! — отчаянный крик вылетал из уст рабыни вперемешку со словами, она захлебывалась
В груди Нанэ разрасталась и ширилась ненависть. Теперь, когда всё самое ценное у нее отняли, кто-то посмел посягнуть еще и на жизнь! Ради чего? Какой тропой никогда в глаза невиданной Ясфири она вдруг перешла дорогу?! Негодование и ярость ослепляли, сердце раздувало от клокотавшего внутри бешенства. Нанэ пинками затолкала рабыню в клетку и захлопнула дверцу.
Цэнь забилась в истерике, не в силах взглянуть в глаза смерти. В то же мгновение гепард прыгнул на нее, разрывая когтями горло. Кровь хлынула из раны, расползаясь по полу, проникая в щели между каменными плитами. Поедать эту добычу Уроснури не стал — Нанэ не велела. И пусть запах свежей крови и страх в глазах жертвы возбуждали аппетит, зверь сумел справиться с инстинктами, угождая ей.
Глава 28
Когда на крики прибежала охрана, спасать было уже некого. Осмотревшись, стражи разделились: один из них побежал за Кронохом, другой остался сторожить Нанэ. Еще неизвестно, что решит распорядитель. Но Нанэ не волновалась — она знала, чем угостит того, кто посмеет ей угрожать. Одну из отравленных лепешек она предусмотрительно зажала в руке, на случай, если кто-то попробует избавиться от них раньше, чем дело будет разобрано.
— Что случилось? — Кронох умолк, наткнувшись взглядом на обескровленное тело. — Как это произошло? — сквозь зубы произнес он и медленно повернулся к Нанэ.
— Она украла мои лепешки, — голос Нанэ не дрогнул ни на мгновение. — Мой слуга не стерпел такого вероломства и отомстил за меня. Разве Закон это запрещает?
В глазах Кроноха блеснули злобные огни, и Нанэ поняла, что распорядитель знал про отравленную еду. И впрямь, вряд ли в Нижнем гареме кто-нибудь позволил бы себе чихнуть без его разрешения.
— Закон запрещает отдавать раба на растерзание дикому зверю, — с ненавистью процедил Кронох.
— Если только раб не посягнет на жизнь господина, — так же медленно, чеканя каждое слово, произнесла Нанэ. — К тому же, за меня больше некому заступиться. Кроме него, у меня нет верных слуг.
Язык Нанэ так и чесался предложить распорядителю отведать отравленных лепешек, но она сдержалась. В памяти всплыл образ Гирда с пустыми глазницами. Она непременно выяснит, кто тот незнакомец. И отдаст ему всё, лишь бы отомстить врагам.
Через несколько дней Нанэ выделили новую служанку — чернокожую Таслами. Высокая, с полными грудями и бедрами, с большими карими глазами, окаймленными пышными коровьими ресницами. Она была чуть старше самой Нанэ, однако выглядела не как юная девушка, а как опытная зрелая женщина. Во взгляде Таслами плескалась печаль, даже когда она улыбалась.
От Цэнь новая служанка отличалась, словно вино от воды. Она выполняла поручения и приказы в точности и без промедления. Не гнушалась и не боялась ухаживать за гепардом, отстаивала для Нанэ очередь в купальню, ложилась на ночь у порога, рассказывала всё, что интересовало хозяйку. Кроме того, Таслами пробовала ее еду. Сама Нанэ не просила служанку о подобной услуге и удивилась, когда впервые обнаружила надкусанные лепешки на подносе с завтраком.
— Зачем ты это сделала? — Нанэ сразу же набросилась на невольницу.