Отражение
Шрифт:
– Твою мать!.. – не сдержался Левицкий. Из его носа потекла кровь.
– Все! Выходим, – хрипло сообщил Осипов.
Облачный слой начал проваливаться вниз. Мучительная тяжесть скоро отпустила – планета разжала объятья. Впереди был виток по очень вытянутой орбите, и было время, чтобы обсудить положение, немного разобраться в случившейся безумной карусели.
– У нас разгерметизация, – Бахрамов указал на строку индикатора давления. – Уже потеряли три и шесть десятых.
– Какой прогноз? – спросил Осипов и сам рассчитал, повернувшись к терминалу компьютера. – Вот так… С
Пять суток, – прикинул я, представляя, что помощи нам ждать неоткуда, а обратный полет к Земле займет более трех месяцев. Хотя, вопрос – к какой Земле? Это недавнее туманное образование, эта невозможная фата-моргана тоже со слов Осипова называлась «Землей».
– Отчего может быть разгерметизация? – спросил я.
– Удар был. Мы столкнулись с чем-то. С птицей, если таковые летают за границей стратосферы, – Лакшин скривился не то с усмешкой, не то со злостью. – Мы столкнулись с чем-то, – твердо повторил он. – Я видел тень. Крылатую, кстати.
– Я тоже видела нечто вроде птицы. Может даже не глазами, – вмешалась Шадрина. – Юрий Петрович, а дай-ка повтор первой камеры.
Командир тронул сенсоры на панели и отмотал запись назад. Сначала на мониторе был виден только нос космолета, окруженный сиянием раскаленного воздуха, потом далеко впереди возникла какая-то точка.
– Медленнее, – вглядываясь в детали размытого изображения, попросил я.
При покадровом просмотре точка приближалась резкими рывками. Она становилась все более похожей на огромную серебристо-серую птицу или на ангела, какими мы их привыкли воображать. Мы так и не смогли разглядеть ее яснее даже на последнем, наиболее детальном фрагменте, но стало очевидным, что посторонний объект все-таки был. Это казалось так же невероятно, как случившееся недавно явление планеты из пустоты.
– Какая глупость! – Осипов несколько мгновений лежал, откинувшись в кресле и прикрыв отяжелевшие веки. – Самая последняя глупость. Если бы этот летун действительно существовал, и если бы мы с ним столкнулись, нас бы разнесло на куски.
– Значит, он задел корпус слегка. Перышками проехал, – усмехнулся Сергей Лакшин. – Ладно, – он покосился на экран радара. – Вот метка «Геры». Что делать будем?
– Она выше пятьдесят три тысячи метров. Пока выше, – поправился Бахрамов, сверяясь с данными компьютера и одновременно настраивая бортовую оптику. – Идет без ускорения. Орбита с большим эксцентриситетом. Наклонение тридцать три градуса. Через витков двадцать черпнут атмосферу.
– Засадить бы по ним! Уроды! – Левицкий прихлопнул ладонью по лазерной консоли.
– Похоже, там нет никого, – Бахрамов вывел изображение реципиента на главный монитор и дал максимальное увеличение.
– Почему ты так думаешь? – натянув крепежные ремни, я разглядывал станцию.
– Видите, – пилот ткнул пальцем между сфер жилого модуля, – здесь находилась спасательная капсула – ее нет. Они эвакуировались. В корпусе заметны трещины, согнута ферма двигательной установки.
– Да, их крепко потрепало, – признал Осипов.
– Юр, попробуйте выйти с ними на связь. На нашей миссии ставим крест по причине ее бессмысленности.
– Может, – командир космолета нажал сенсор передатчика, индикаторы высветили параметры радиообмена. – Только их топливо для наших планетарных негодно.
– Молчат. Нет на «Гере» никого. По крайней мере, никого живых, – Бахрамов еще с минуту слушал пустой эфир.
– Нам остается только садиться. Лучше на следующем же витке, – заключил Осипов.
– Садиться? А позвольте спросить куда, ком? – Левицкий дернул ворот комбинезона и, поймав мой взгляд, кивнул в сторону планеты, проплывавшей за иллюминатором. – Это не наша Земля. Неужели вы не видите?! Обе Америки приплюснуты, как пирожки катком. Нет Антарктиды и многих островов в Тихом. Сахара, Гималаи, Урал скрыты какими-то туманными образованиями, но это однозначно не облака. Ольга Николаевна, вы-то можете хоть что-нибудь объяснить? ИЭС штучки – ваша специальность.
– Не могу, – смахнув волосы с потного лица, Шадрина отвернулась, оглядывая чужую Землю. – У нас как-то был случай спонтанной материализации. Но это целая планета! Я не знаю, не знаю, как такое может быть!
– И что нас ждет, тоже не знаете? Есть ли там люди? А может, там живут разумные динозавры? Или там обычное воплощение Ада? – пытливо продолжал Левицкий.
– Хватит, Борис! – оборвал я его. – Будем садиться. У нас нет другого выхода. Юр, постарайтесь засечь место посадки капсулы с «Геры». Если возможно, тяните к ней.
Через два часа пятьдесят минут, потеряв надежду наладить контакт с реципиентом, «Витязь» вышел на траекторию спуска. Планета приближалась, заслоняя яркие искры звезд. Скоро за обшивкой зашуршали встречные потоки разряженной атмосферы. В иллюминаторы не было видно ничего кроме багровой мглы и тускловатых сполохов – тормозных импульсов космолета. Снова началась вибрация, не такая беспощадная, как прошлый раз, на полу позвякивали части приборов биоконтроля и осколки кварцевых пластин.
– Засек их, – сообщил Осипов, вслушивавшийся в эфир на аварийной частоте. – Да! Сигнал со спасательной капсулы «Геры». Вправо пятнадцать пятьдесят семь.
– Это где-то юго-западнее Урала, – прикинул Терехин, сверяясь с картой на мониторе, и тут же поправился: – Если здесь есть Урал. Если здесь вообще что-либо есть.
Я молчал, наблюдая за быстрыми, собранными движениями Бахрамова и его командира. Встречался взглядом с напуганной Шадриной и старался ободрить ее улыбкой. Мои «г'oнцы» хмуро взирали на пейзаж внизу, открывавшийся зелено-коричневыми пятнами в разрывах облаков.
– Высота четырнадцать тысяч двести. Отклоняемся на шесть и три, – сообщил Руслан.
– Переложи на семь, – сказал Осипов. Вдруг он застыл на мгновенье, пальцы потянулись к сенсорам панели связи. – Сигнал пропал, – командир космолета повернулся ко мне. – Дрянь какая-то – их маяк в защищенной капсуле с автономным питанием.
– Держите прежнее направление, – попросил я.
– Мы не дотянем километров триста. Не могу рисковать. Топлива только на посадку, – поморщившись, ответил Осипов.