Отражения свободы

Залата Светлана

— Охота?

— Ты узнаешь. Потом, — Аня ловким движением подсекает еще одну рыбу. — Может, захочешь присоединиться. Из спортивного интереса.

Что-то скрывалось за легким тоном Ани. Страх — это Саша чувствовала хорошо. Охота пугала подругу, пусть та и никогда в этом бы не призналась. И здесь явно не шла речь об их с Анатолием неудавшемся походе за кабаном. Но углубляться в эту тему сейчас точно не стоило.

— А почему Тамара меня так странно назвала… Госпожой, как в помещичьи времена.

— Ну так и считай, что мы

их помещики. Оберегаем, лечим, когда желание есть. Они нам служат в обмен на шанс стать Обращённым. Где еще это возможно? Закон все запрещает, Орден все контролирует… Но тут у достойных есть шанс. Мой отец вон приехал сюда в молодости, влюбился в мать, жившую здесь, и заслужил право стать Затронутым. И не надо говорить, что мол — оборотень, Обращенный… Магом можно только родиться. Но даже у последнего вампирчика в разы больше сил и возможностей, чем у президента. Я знаю, что мой отец не погибнет от старости лет через тридцать, что не подхватит какую-нибудь серьезную болезнь, что его не убьет пьяная банда каких-то малолеток…

Саша вздрагивает. Или компания нерусских, решившая наполнить ночь мотивами своих мелодий, а потом намять бока тому, кто вежливо попросил быть тише. Будь отец Затронутым…

— Я думаю, ты можешь меня понять, — еще одна наживка летит в воду. — Закон не всегда разумно запрещает многие вещи. Очень многие. Ты можешь подумать, что, мол, мы эксплуатируем трудящихся, но все приходят сюда добровольно. И люди, и Затронутые. Все.

— И остаются из-за вассалитета? — Саша не могла не сказать это. Откуда было Анне знать про ее отца… Но это не имело значения.

— Откуда ты знаешь? — Аня впервые за весь разговор разворачивается и вглядывается в ее глаза. С умыслом — Саша ощущает, как идет рябью ментальный щит, который начинает продавливать чужая сила. И резко толкает атакующий разум в ответ, вскакивая на ноги.

Аня заваливается назад, отброшенная силой удара и падает прямо в холодную озерную воду. Саша едва успевает поймать за руку оглушенную подругу, не давая той нырнуть с головой. Несколько секунд дезориентированная Аня только бестолково дергается в разные стороны, но потом приходит в себя и с помощью Саши выбирается на пирс.

— Извини, сильно вышло, — по правде говоря, Саша никогда не вкладывала столько силы в ответный удар, да и сам ментальный удар делала только пару раз под руководством бывшего наставника, запретившего самостоятельные ментальные практики. По идее, она должна была оттолкнуть разум нападавшего, а не его тело. Но вышло что вышло. Испуг, видимо, придал силы. — Аня, какого черта ты лезешь ко мне в голову?

Подруга только приложила руки к вискам.

— Сила есть, ума не надо, — пробормотала, поморщившись, Аня. — Голова теперь раскалывается.

— Извини.

— Ладно, сама напросилась. Вода ледяная.

Отражение колыхнулось, и Саша заметила, как Анина сила оплела мокрую одежду, высушивая ее.

— Не знаю я, кто тебе

сказал о клятве. Но это не должно тебя пугать. Мы все — семья, и все должны защищать друг друга. Ты — не эти дуболомы из Ордена, — говорить Ане явно было не слишком легко из-за головной боли. Саша могла бы попытаться вылечить ее, но лезть к подруге без спроса было попросту некрасиво. Особенно теперь. — У тебя голова на плечах есть. Ты поймешь. Кто-то должен быть главным, иначе мы просто не можем жить вместе. У семей есть главы. Наша — не исключение. Все приходят сюда добровольно. И остаются — тоже. Клятва нужна, чтобы никто не мог навредить нам всем в погоне за своими амбициями.

— Аня, — Саша облизнула губы. Она никогда не умела вовремя останавливаться. — Клята вассалитета дает огромную власть сюзерену над вассалом. Это, по сути, рабство.

— И не меньшую власть имеют родители над детьми. Начальники над подчиненными. Саша, вопрос в том, как властью пользоваться. Кто-то должен отдавать приказы, кто-то должен принимать решение — и Андрей прекрасно это делает. Он защищает своих вассалов и никогда не будет использовать их обязательства им во вред, — в словах Ани скользило обожание. Глубокое обожание.

Смешанное со… страхом? Но страхом не боли или опасности, каким-то иным, другим страхом. Потери? Отвержения? На секунду разум Саши вновь захлестнули образы, переданные камнем. Измазанные в копоти похоти, они сменялись, не меняя своей сути, представали перед внутренним взором во всей красе. И меньше всего она вообще хотела их видеть. Как заглянуть в замочную скважину и рассмотреть то, что не предназначалось для твоих глаз.

Этот Андрей, до того бывший для Саши бесплотным образом, теперь определенно лишился всяких положительных черт.

— Ты сама скоро познакомишься с ним и поймешь, что в верности такому человеку нет ничего зазорного.

— Пожалуй, — Саша кивнула, не имея ни моральных сил, ни желания продолжать разговор. Ей надо было подумать. О многом подумать.

Аня, высушив вещи, принялась собирать принесенные снасти.

— Я вернусь домой. Тамара приготовит этот небольшой улов для нас. Отец все равно сегодня будет охотиться весь день, а мать на дежурстве. Ты идешь?

— Нет, я хочу немного побыть здесь.

— Только не купайся. Вода и правду холодная.

— Хорошо, — кивает Саша, уверенная, что ей холодная вода вреда никакого не причинит. Переживать стоило о другом.

— Бывай — Аня чуть улыбается и отправляется домой.

Саша остается у воды, рассматривая озерную гладь. Тот ритуал дал ей многое, хотя и отобрал прилично сил, которые, однако, сейчас восстановились полностью.

Ты сама пока не понимаешь что к чему, но видишь ты куда больше чем остальные. А тот, кто многое видит — многое и может. Никто тебе об этом не скажет, котенок. Все тут прикидывают, как тебя можно использовать.